- Вы к фронту прорываетесь, а кто-то, может, решит партизанские действия, как капитан Никифоров, - он кивнул в сторону теперь уже бывшего помощника Чернявского, который с десятком "своих" людей копался в куче снаряжения, - продолжить.
- Сейчас шестьдесят человек остаётся, завтра - тридцать, так до фронта никто и не дойдёт! - недовольно буркнул военюрист.
- Андрей Николаевич, они не к бабке на печку забились, - возразил ему Фермер. - Сражаться будут не хуже прочих. Было бы желание, а как - мы научим. И Зайцев согласен с вашими союзничать, так что не переживайте, - и добавил. - Вы от нас, они - от вас.
- Товарищ майор госбезопасности, сколько нам немцев на себя отвлекать?
И Саша, отбросив жеманство и неуместную скромность, ответил:
- Чем больше - тем лучше. Но, максимум того, о чём я могу попросить - два дня.
- Мы постараемся… Всё лучше в бою погибнуть, а не за колючкой тихо в грязи умирать, - и, поправив трофейную кобуру с "вальтером" пошёл к своим бойцам.
Подхватив из коляски мотоцикла немецкий ранец, я в два шага догнал Чернявского:
- Товарищ военюрист, Андрей Николаевич, подождите секундочку!
- Да, товарищ старший лейтенант? - он повернулся ко мне.
- Вот, вам. От меня лично, - я протянул ему ранец. - Там всякие командирские мелочи: карандаши, два компаса, нож хороший… В общем, сами разберётесь! И удачи вам! - и, козырнув, я быстро пошёл прочь.
***
Во время всей этой кровавой вакханалии я обратил внимание, насколько у меня изменились после пребывания в плену психологические реакции на некоторые вещи. Немцев я убивал с какой-то холодной отстранённостью, совершенно не воспринимая их как людей. В первый раз я заметил это, когда, подойдя на улице одной из деревень к немецкому ефрейтору - командиру патруля, спокойно попросил у него спички, а потом вогнал нож ему в сердце. Вытирая клинок о траву, я понял, что мне всё равно, есть ли у него семья, как его зовут, и о чём он думал. А после захвата склада проблема встала передо мной уже со всей ясностью. Слегка испугавшись самого себя, вечером того же дня я подсел к командиру.
- Саш, мне страшно.
- Что такое?
- Я убил (раньше мы все старались избегать этого слова, заменяя его разнообразными эвфемизмами, а теперь оно вылетело само собой) семерых, а мне всё равно. Ножом и голыми руками, а ни кошмары не снятся, ни блевать не тянет…
- А чего хочется?
- Чтобы всё это поскорее кончилось!
- Что всё? - уточнил он.
- Да всё! Немцы, наши, война! Мы же врём постоянно. Изображаем из себя героев, трепыхаемся… А кому это нужно? Мы их тут бьём-бьём, а там, - я махнул рукой куда-то на восток, - какой-нибудь мудак с ромбами сейчас два корпуса в окружении бросил!
- Тссс, не кричи так, - спокойно ответил Александр. - Вот ромбы получишь - будешь о корпусах думать. А пока - наше дело солдатское. Немцев резать и живыми при этом оставаться. Понял!? - и он внезапно сильно стиснул моё плечо. - А что не чувствуешь ничего по отношению к немцам - это даже хорошо. Это ты так от кровищи защищаешься. Уважаю!
***
- Я понимаю, вы, ребята, устали и вымотались, но надо ещё немного напрячься! - голос Саши пробился сквозь пелену сна. - Завтра доделаем дорогу и вперёд, в леса!
"А, это он Мишу с Семёном накачивает…" - все последние пять дней, как только выдавалась минута отдыха, рядом с недавними пленными оказывался кто-нибудь из нашей группы и начинал "ездить по мозгам". Бродяга в шутку обозвал это "экспресс-подготовкой по бразильской системе методом Илоны Давыдовой". Да, хотя это может показаться странным, но наши командиры решили поднатаскать мужиков за неделю до, как сказал Фермер: "хоть до сколько-нибудь приемлемого уровня".
Вчера, например, Бродяга личным примером доказывал, что в партизанской работе дедовская двустволка зачастую не только не хуже армейской винтовки, но и иногда сильно лучше. "Новенькие" недоверчиво хмыкали, а вот те бойцы, которые уже притёрлись к нашей группе, внимательно смотрели да на ус мотали. Когда же после демонстрации "хитрых ужимок и ухваток" Саша о д н и м выстрелом снёс "головы" двум специально приготовленным чучелам-мишеням, скептицизм бывших пленных рассеялся.
А сегодня моя очередь - буду натаскивать мужиков на работу ножом накоротке.
- Итак, граждане, для начала маленькая демонстрация, - начал я занятие. - Вы трое, возьмите карабины в положение "на плечо" и встаньте вон там, у угла дома, - в настоящий момент наш отряд базировался на небольшой пасеке, спрятавшейся в глубине леса километрах в семи от шоссе Слуцк - Минск, так что для большей наглядности я решил воспользоваться существующими "декорациями". - Будете патруль изображать. Ты, Михаил, будешь немецким офицером…
… Расслабленной походкой я двинулся навстречу Соколову. Конечно, эксперимент не совсем чистый, ведь ребята из "патруля" ждут подвоха и поэтому косятся на меня значительно пристальнее, нежели немецкий патруль смотрел бы на обычного прохожего, а тем более - солдата вермахта. Да и Миша тоже настороже… Пять шагов, три… Я вскидываю правую руку к козырьку, приветствуя "офицера", а вот левой… Левой плавно и быстро втыкаю деревянный имитационный нож в солнечное сплетение танкиста и, как ни в чём не бывало, продолжаю движение. Я сделал уже целых три шага, когда услышал за моей спиной сдавленное шипение (ну да, бил на совесть, чтобы вырубить…) Внимание "патрульных" отвлечено падающим Соколовым, и я ускоряюсь. Деревянный "нож" за моей спиной перекочевал уже в правую руку, а в левой зажат ещё один - тот, что до этого был спрятан за ремнём.
Так, проскальзываем за спиной крайнего справа патрульного, "накалывая" его почку с левой руки. Правая же рука вгоняет второй нож в основание шеи следующего "немца" (тут уж я сдержал удар, боясь покалечить бойца). Ещё один шаг… Скрестное движение рук… И деревяшки полосуют шею последнего "противника".
- Товарищ капитан, время? - обращаюсь к Бродяге, стоящему с секундомером в демонстративно вытянутой руке.
- Восемь с половиной секунд! Неплохо, товарищ старший лейтенант! Даже хорошо!
- Вопросы есть, товарищи? - спрашиваю слегка ошалевших от увиденного "курсантов".
- А вы точно их убили, товарищ старший лейтенант? - подаёт голос кто-то из заднего ряда.
- А это мы сейчас у товарища военврача узнаем, - я жестом подзываю к себе Семёна. - Товарищ военврач второго ранга, оцените, пожалуйста, опасность повреждений, - и я показываю на ближайшем "курсанте", куда и как бил.
- Ну, с Михаилом всё с первого взгляда ясно. Уж если ты его так деревяшкой приласкал, то с настоящим ножом он труп сразу. Так, почка насквозь… Тоже весёлого мало… Сонная артерия, трахея и нервный центр… Кладбище - это без вопросов… Здесь тоже сонная… и ярёмная… и трахея… - скороговоркой перечисляет Приходько, наблюдая за моими действиями, и резюмирует: - Четыре трупа, товарищ старший лейтенант!
