— Угощайтесь, товарищ Неминен.
Второй сходил к пилотам и принес от них старую летную куртку, которую заботливо накинул на плечи Неминена.
Старший из полковников, видя, что финн в самом деле потерял много сил за последние дни, достал из внутреннего кармана плоскую фляжку из нержавейки.
— Хлебните вот этого, товарищ Неминен.
— Водка? — финн взял фляжку.
— Обижаете. Коньяк. Армянский. Пять лет выдержки.
Финн отхлебнул глоток и вернул фляжку. За неимением ложки тушенку пришлось есть с помощью ножа, которым открывали банку. Судя по ухватке, финн делал это не впервые. Полковники молча и с почтением смотрели, как финн уплетает «второй фронт». Между ними и финном с момента встречи установилась какая-то двойственность отношений. Полковники считали финна за большого начальника, а он принимал за начальников их. Поэтому обе стороны обращались друг к другу с подчеркнутым почтением.
Старший полковник посмотрел в хвост самолета на арестованного.
— Скотина, — сказал он, глядя на Титора. — Даже покормить человека не мог.
— Да уж, — согласился с ним второй полковник. — Сам-то вон какую рожу в тылу наел.
Справедливости ради надо заметить, что у самих полковников ряшки были ничуть не скромнее, чем у майора, да и служили они тоже не на переднем крае.
— Разрешите вопрос, товарищ Неминен? — спросил старший полковник, дождавшись, пока финн доест тушенку.
— Конечно, — разрешил финн.
— Ну а как там?.. — полковник подразумевал заграницу и нелегальную работу.
Финн его понял.
— Да нормально, в общем.
Желая лучше понять человека, которого им поручили доставить в Москву, полковник снова спросил:
— А трудно все же?
Финн пожал плечами.
— Да нет. Нормально.
— А как же они?.. Вы же — среди них? — имелись в виду враги, которыми был окружен нелегал.
— Нормально. Как вы, как я. Люди, в общем.
— И как же вы среди них? — допытывался полковник.
— Обыкновенно. Как учили, — снова пожал плечами финн.
— Может, еще глоточек? — полковник снова протянул фляжку.
— Можно, — согласился финн. — А вы со мной?
— Мне нельзя, — огорченно пояснил полковник. — Я на службе.
— Ну, тогда ваше здоровье.
Ночь с 28 на 29 мая 1943 года. Лубянка.
Ленинградский проспект сменился улицей Горького, которая вывела машины на Манежную площадь. Из-за рогатки, преграждавшей проезд, вышел патрульный, сверкнул фонариком по передней машине и, увидев пропуск на лобовом стекле, вместе с напарником отодвинул преграду, давая проезд. Машины свернули налево и, проехав мимо огромного здания Госплана, вскоре оказались на площади Дзержинского. Обогнув по часовой стрелке памятник основателю ВЧК, обе машины подъехали не к центральному подъезду НКВД СССР, а свернули на боковую улицу и скоро уперлись в большие железные ворота со щитами и мечами на створках. Ворота распахнулись, и кортеж въехал на территорию внутренней тюрьмы НКВД СССР. ЗиСы остановились возле входа в здание. Их ожидал сотрудник в фуражке с синим околышем и мышиной форме с синими погонами, на которых были желтые полоски.
— Прошу вас, — полковник распахнул дверцу перед финном, который оторопел, не ожидая, что его привезут в тюрьму.
Возле входа встречающий их сотрудник уже отдавал распоряжения арестованному майору Титору:
— Руки за спину. По пути следования не разговаривать, сигналов не подавать. Распоряжения сотрудников выполнять неукоснительно. Вперед.
Финн тоже заложил руки за спину, но старший полковник посмотрел на него укоризненно.
— Да что вы, товарищ Неминен! Мы вас не для этого сюда привезли. Просто тюрьма — это единственное место в этом районе, где есть горячий душ. Вам надо привести себя в порядок. Мыло, мочалку, бритву вам принесут. Полотенце, извините, тюремное, а белье казенное, но новое. Прошу вас сюда, пожалуйста.
Они зашли внутрь, поднялись по лестнице с решетками над перилами, прошли по каким-то коридорам и остановились перед обыкновенной, ничем не примечательной дверью, выкрашенной белой краской. Возле двери стоял еще один сотрудник тюрьмы с такими же полосками на синих погонах, как и у первого.
— Вот что, сержант, — приказал полковник. — Сооруди-ка нам горячую воду, мыло, мочалку, бритву. Ну и на складе присмотри что-нибудь товарищу по размеру. Только приличное и чистое. Накладную на отпуск одежды выпиши на мое имя, я подпишу.
— Все сделаем, товарищ полковник, — доложил сержант и открыл дверь перед финном. — Проходите сюда, пожалуйста.
Через сорок минут возле той же двери в тюремный душ финна встретил только один полковник, который помог ему облачиться в принесенную сержантом одежду, явно из конфиската. У сержанта оказался наметанный глаз. По размеру пришелся не только летний легкий костюм с рубашкой, но и желтые американские ботинки.
— Прошу вас, товарищ Неминен, — пригласил полковник. — Вас ждут.
Они снова пошли по коридорам, то сворачивая, то прямо, но не через улицу, а из здания тюрьмы прямо в основное строение, выходящее окнами на площадь Дзержинского. Поднявшись на четвертый этаж полковник провел финна по ковровой дорожке до небольшой приемной перед кабинетом с двойной дверью, обитой дерматином. За письменным столом перед этой дверью сидел военный в погонах, вероятно адъютант.
— Нам назначено, — с порога заявил провожатый Неминена.
— Я предупрежден, — адъютант встал и предупредительно отворил створку. — Комиссар ждет вас.
Полковник пропустил финна вперед, сам зашел за ним следом, притворил дверь и доложил:
— Товарищ комиссар государственной безопасности, Тиму Неминен по вашему приказанию доставлен.
— Вот и славно, — из-за широкого письменного стола вышел довольно молодой человек в генеральском кителе и галифе с лампасами. — Очень рад вас видеть.
Человек протянул финну руку для рукопожатия.
— Все прошло нормально? — комиссар посмотрел на полковника.
— Так точно, товарищ комиссар, — подтвердил тот. — Вот только майор из местного Смерша покопался в личных вещах товарища Неминена.
Комиссар удивился:
— И в тех самых документах?
— Так точно, товарищ комиссар.
— Так он что?! Видел эти документы?! — протянул комиссар уже в полном изумлении.
— Товарищ комиссар, — стал оправдываться полковник. Он согласно инструкции стал досматривать личные вещи…
— Он уже расстрелян, этот ваш майор? — уточнил комиссар.
Полковник побледнел.
— Товарищ комиссар, мы…
