- Ну, про наркотики ты загнул. Нигде же не написано про это.
- Само собой нигде. Никто и не напишет о том, что чекисты на наркоте сидели первые годы новой власти. Честь мундира дороже.
- А с чего ты тогда это взял-то?
- Так умение думать и логику никто не отменял. Светлые образы – это хорошо, но не надо уж слишком-то осветлять. Перебор получается и отторжение. Сам подумай вот над чем. Люди работали сутками, неделями и месяцами, если не годами, без нормального отдыха. Как они могли это делать? Заседать по трое суток, делая перерыв только днем на текущую работу. Заметь – не на еду или сон, а на работу. Как же так? Может люди другие были? Или здоровья у них было побольше, чем у нас? Будь ты хоть семи пядей во лбу, но Наполеонов и Леонардо да Винчи, которые работают день напролёт, а спят по три часа в сутки и им этого хватает, очень мало. Давай соберем сто человек. Пятьдесят ярых коммунистов и столько же ярых демократов. Запрем их на трое суток, не будем давать спать, есть, а заставим заседать, а с утра будем заставлять работать, до вечера. Через какое время они упадут?
- А где ты такую информацию взял?
- Так читал я очень интересную книгу - «О Феликсе Дзержинском», издание второе, дополненное, называется. Есть у меня дома. Это воспоминания, очерки, статьи современников. Вот там-то и упоминается про такие заседания.
Вывод – использовали стимуляторы.
- Да ладно. Какие там могли быть стимуляторы?
- Кокаин. В любой аптеке продавался. Цена грамму – рубль, может чуть больше. Обед в средней руки забегаловке стоил пятьдесят копеек. Купил на пару рублей «кокоса» и ходи вштыривайся неделю. Жрать не тянет. Экономия на лицо.
- Не верю я тебе, Леха. Это же кокаин. Не могло все так просто быть.
- Кокаин наркотиком-то признали в 1912 году, а до этого он вообще в свободной продаже был. Да и не относились к нему как к наркотику. Как к стимулятору – да, как к обезболивающему средству – тоже да. Это как у нас сейчас относятся к кофе и сигаретам или энергетическим напиткам. Ты же не будешь называть наркоманом человека, который употребляет «РедБулл» или «Адреналин»?
- Нет, конечно.
- Вот тебе и разница. В начале двадцатого века люди тоже не воспринимали кокаин как наркотик. Может, пройдет еще сто лет и нас всех, поголовно, в наркоманы потомки запишут. Вполне возможно, что у них и кофе и сигареты, и энергетики будут под запретом.
- Все равно ты меня не убедил. Это все не доказуемо.
- Давай, тащи свой ноутбук. Буду доказывать.
Я принес ноутбук, включил его. Леха какое-то время возился, что-то медленно набирая на клавиатуре и чертыхаясь. Наконец, он победно посмотрел на меня.
- Вот, смотри. Эти воспоминания и в Интернете уже есть. Давай смотреть.
Следующие минут тридцать мы пристрастно изучали воспоминания разных видных и не очень большевиков о Феликсе Эдмундовиче. Леха показал мне много интересных отрывков, которые касались непосредственно описания внешности Феликса Эдмундовича Дзержинского. Однако я продолжал возражать.
- Все эти горящие глаза и быстрые движения в описании этих людей ничего не доказывают.
- Само собой, - Леха хитро на меня посмотрел. – Но всегда есть нюансы, а у нюансов есть еще и оттенки.
- Здесь-то какие? – этот вопрос я задал, уже чувствуя подвох. Леша, как всегда, видел что-то такое, чего обычно не замечают.
- Вот посмотри сюда. Практически везде все подчистили, а на воспоминания жены видимо рука не поднялась, - Леха показал мне воспоминания жены Железного Феликса, Софии Сигизмундовны. Статья называлась «С. С. Дзержинская. Пламенный революционер».
- И куда смотреть-то? – спросил я, после того как прочел.
Леха показал на небольшой отрывок, в котором говорилось об их встрече 20 октября (2 ноября) 1905 года.
Вот этот абзац:
«Он был освобожден 20 октября (2 ноября) 1905 года.
В тот же день я неожиданно встретила его. Вопреки законам конспирации, запрещающим здороваться на улице, он еще издали поклонился мне и остановился. Мы пожали друг другу руки. Юзеф сиял. Он смеялся и шутил, радовался, что на свободе, что из тюремных стен его вырвала революция, что можно снова отдать всего себя без остатка партийной работе. Он уже куда-то торопился. Поговорив с минуту, мы разошлись. Тюрьма оставила свой след на лице Юзефа, но глаза его горели».
- И что такого? – удивился я. – Ну, горят глаза у человека. Так горящие глаза легко увидеть у любого после суда. Такое состояние зека называют «гон». От этого и пошло слово – «гонишь» и «гнать». Ты и сам все это прекрасно знаешь, Леша. Глаза блестят, человек лихорадочно энергичен. Второй вариант блеска глаз, человека выпустили. Первую неделю и глаза горят, человек не ходит - летает. Все это нервное. В этом примере посмеялись, потом разошлись, и что?
- В данном случае это только один из примеров. Сопоставь с другими и будет уже клиническая картина. Ваня, ты же нормальный человек? – Леха пристально посмотрел на меня и ответил за меня сам. – Нормальный. Теперь представь, что это у Дзержинского был третий отсиженный срок. Он только что вырвался из тюрьмы. Ему каторга грозила. Срочно "сдуваться" надо. Все другие пишут, да и жена в том числе, только немного ниже в тексте, что он был очень строгим конспиратором. Налицо – состояние эйфории, причем человек явно расторможен настолько, что неадекватен ситуации и своему положению. Добавь еще горящие глаза и все становится на свои места. Теперь посмотри клиническую картину употребления кокаина и все встанет на свои места.
Леха набрал в поисковике искомое и открыл статью, посвященную кокаину.
- Смотри и сравнивай. Все на месте.
- Я все равно не уверен. Это же его жена пишет.
- Все верно. Только поженились они через пять лет, а на тот момент были просто знакомы и не близко. Это свидетельство современницы, на основании которого можно составить клиническую картину. Это единственный путь, который нам доступен для доказательства.
Остальные нюансы, такие как доступность, дешевизна, распространенность кокаина или то, что в 1917-1920 годах в России было громадное количество наркоманов, в том числе и детей, и невероятное количество наркотиков – косвенные. Как и слухи о том, что после революции чекисты реквизировали весь кокаин и спирт в аптеках Питера. Рецепт «балтийского коктейля» или «чая», как его еще называют, приписывают именно Феликсу Эдмундовичу. Если учесть, что в конце жизни у него не было никаких признаков кровотечения из носа или некроза носовой перегородки, иначе об этом обязательно упомянули бы, получается, что сидел Феликс Эдмундович на «балтийском коктейле», который и другие чекисты уважали очень. Сильнейший стимулятор, но при этом спирт вызывает приятную расслабленность. Вот тебе и плавные движения в сочетании с потрясающей работоспособностью.
