– Война, война!!!
– Цуберберги выселили нас за черту оседлости, – продолжал надрываться Бегун. – Войти можно, выйти – не смей!
Бегун сорвался с места; совершив немыслимый прыжок, он повис на обрешетке беседки. Нина со смехом смотрела, как его грязные ступни болтаются перед носом возмущенной Лики. А боец одними зубами, не используя рук, сорвал темно-синюю, в цвет Ликиной шали, гроздь и с грохотом сорвался вниз. Он поедал виноград с первобытной жадностью. Темный сок струился по его бороде, груди, оставляя грязные полосы на безрукавой тельняшке.
– Сожру цубербергов так же, как этот вот виноград! Вот только справимся с иблисситами! – бормотал он.
– С Божьей помощью! – тихо проговорила Мать.
Они казались очень разными, сыновья Большой Матери.
Командир разведвзвода сержант Станислав Костылев, позывной Мавр, принял вакцину долголетия, дарующую долгую молодость, после серьезного ранения в возрасте тридцати лет. Рядовой разведвзвода Вячеслав Костылев, младший брат Мавра, позывной Бегун, принял вакцину долголетия одновременно с братом. Это случилось неподалеку от хорватского городка, которого больше не сыскать на карте. Третья мировая кровавым псом металась по югу Европы. Братья Нины, рожденные в начале Долгой Войны и повзрослевшие на ней, прошедшие через многие схватки Третьей мировой и уцелевшие благодаря вакцине, теперь жили вблизи имперских рубежей. Познавшие в течение долгой жизни одно лишь занятие – войну, братья никогда не считали себя свободными от солдатской службы.
Мавр походил на Мать, хоть и был ниже ее ростом. Босое и бледное лицо его, коротко стриженные темные волосы, прозрачные, круглые, как блюдца, глаза, спокойный нрав – все в нем напоминало Нине облик Матери.
Высокий, темноглазый, рыжий, бородатый, по-беличьи подвижный и порывистый, Бегун обликом походил на младшую сестру. Его не знавшие покоя руки и ноги, подобно побегам подводного растения, колеблемым неудержимым морским течением, постоянно находились в движении. Доев виноград, Бегун снова начал приставать к Лике. Подобно мальчишке-второкласснику, он дергал ее за седеющие косы, щекотал, пытался обнять. Лика нешуточно злилась и даже схватила столовый нож.
Тогда Мавр подошел к жене сзади, положил большую ладонь на ее седеющую макушку, сказал коротко:
– Успокойся. Скоро мы уйдем. Бегун спустит пары. Он не злой. Просто скучно ему.
– Незлая собака громко лает! – кипятилась Лика. – То старухой обзывается, то хватает за бока. У, походник!
– Ходок, – поправила невестку Нина.
– Когда вы уйдете? – тихо спросила Мать.
– Завтра рано утром, Мать, – проговорил Бегун. – Надо помочь погранцам. Разведка боем. Шмальнем по позициям иблисситов фугасами. Пусть попрыгают, зеленожопые. Я трубу почистил. Все нормально. Прицел цейсовский, хороший. Помнишь ли, Мать, как я их колонну растарабанил? Пять прямых попаданий! Пять! Ни одна ракета не легла мимо!
– Сейчас везде плохо! Ай! – проговорила Лика. – Европа воюет. Раньше там райская жизнь была. Все ездили, любовались, завидовали. Покой-красота! А сейчас чего? Ай! Страшно смотреть! Христиан убивают. Раньше поляки вас, русских, не любили. А сейчас чего? Ай! Скоро в империю запросятся. Спасите, закричат!
– Не возьмем, – насупился Бегун. – Они не православные. На хрен нам шляхтичи? У, надменные твари! Мамаева ига на них не было, так пусть иблисситы поимеют тонконосых! Отделились – живите! Придет к ним бандит в зеленой чалме с чулком на морде, шмальнет ракетой по краковскому собору. Тогда куда им деться?
– Куда? – вытаращила глаза Лика.
– Туда! – заржал Бегун. – Ах, ты, бокастенькая чернявочка! К тебе под бок корявого польского цуберберга!
Лика угрожающе выставила перед собой нож, но Мавр снова обнял ее, и она обмякла.
– Тогда шляхта к нам притащится, бабла занесут! – вопил Бегун. – А мы со шляхтичей до-о-орого запросим, а с жидов ихних еще дороже! Пусть цуберберги поерзают! Тогда, милая Лика, Мавр тебе новую шаль купит и платьишко в розовый цветочек размером с мой парашют!
– Я слышала, на границе Германии и Чехии нехорошая заваруха, – тихо проговорила Мать. – В Лондон прилетело две ракеты.
– Да, – подтвердила Нина. – Со стороны Марокко. Я слушала в новостях.
– Зато теперь не пидоры в розовом там маршируют. Там долбят брусчатку такие, как мы! Война всех со всеми! Смерть пидорам! – завопил Бегун. – Пусть у британского цуберберга играет очко!
Невдалеке снова ухнул взрыв.
Мавр положил руку Матери на плечо, его бледное лицо сделалось еще белее. Нина поняла: старший брат волнуется.
– Значит, будет еще работа. И для тебя, и для Нины, и для нас с Бегуном!
Рация снова ожила. Картавый голос выкрикивал длинные фразы на мингрельском наречии. Отвечал командирский баритон. Слышался оглушительный треск. Мавр напрягся. Снял руки с женских плеч.
– Картавый фестивалит, – пояснил Бегун. – Эх, Ноя бы сюда! Жаль же, что старик отошел от дел. Что бы было, если б все по монастырям подались?
– Сегодня за Ниной придет Проводник, – просто ответила Мать. – Ваша сестра намерена воспользоваться своим правом и побывать в России.
– А здесь ей не Россия? – вскинулся Мавр. – За что мы кровь проливали?
– Ты воспользуешься правом? Чего это вдруг? – Темные пронзительные глаза Бегуна уставились на Нину. – Конечно! Раз в пять лет каждый из нас может, но почему-то не хочет никто. Вопрос: почему? Собралась, значит. Любопытно: зачем?
– Не твое дело, – вяло огрызнулась Нина.
Улыбка Бегуна очаровывала внезапным добродушием. Вот и сейчас рыжая борода его раздвинулась, и он показал Нине ровный ряд белых зубов.
– Ишь, и мешок собрала! Почему не чемодан? Нынче модно зеленые с желтыми цветами. Самодвижущиеся, с моторчиком – продукт китайских технологий. А у тебя солдатский вещмешок. Модное пальто не забыла прихватить? Или ты из него скатку соорудишь, через левое плечо перекинешь и цветной лентой у пояса завяжешь на манер суворовских солдат? Только в этом случае не забудь беличий-то воротник снаружи оставить, чтобы московским жителям было видно: ты не просто солдатка с границ империи, а модница из первейших и прибыла к ним по законному праву навестить.
– У меня в мешке только самое необходимое. Ну и пара платьев, и туфли. Мама тоже носит платья, но над ней-то ты не смеешься. И Галка твоя носит, и Тамара…
Нина нарочно упомянула Тамару и не промахнулась. Мать сразу же вмешалась в их разговор. Прозрачные глаза ее потемнели, сделались такими же жаркими, как у Бегуна.
– Тамара носит платья? – спросила она.
– Да. Такие… э-э-э… шелковые, – беззаботно отозвался Бегун.
– Ты общаешься с Тамарой? – Мать лишь едва повысила голос, но этого оказалось достаточно.
