Низкие серые тучи плотно накрывали дальние деревья, да и ближние тоже уже было плоховато видать, а позади снова завыли волки. Видно, не очень-то насытились подстреленными собратьями. Дивьян прибавил шагу, стараясь не свернуть в сторону, как и бывает частенько в лесу, когда нет ясно видимого направления. И озера-то уже не видно — один снег, так и сыплет, змей, так и сыплет. Хорошо еще ветра нет — не пурга, хотя, с другой стороны, ветер-то мог бы и тучи развеять, а так… Отрок махнул рукой — вокруг одно серое нудное марево, и снег, белый, тягучий, заволакивающий… Чу! Вроде кричал кто-то?
Дивьян насторожился, прислушался… Нет, крик больше не повторился. Тонкий был крик, детский или девичий. Впрочем, может, и заячий, он похоже кричит. Да, скорее всего, заяц. Ну кто будет тут в этакий снег шастать? Разве что убийцы… Нет, уж те давно отсель ушли, не стоит и ловить. Ловить? Кто бы кого поймал, интересно?
Задумавшись, Дивьян едва не прошел заимку. Маленькая, неприметная, вросшая в землю избенка, скорее даже полуземлянка, только с наложенным полусгнившим полом. И очагом — да, да, был и очаг, вполне сохранился, осыпался только. Дело за малым — натаскать дров да запромыслить какую-нибудь дичь — на то и стрелы. Волкам, главное, в лапы не попасться. Отрок осторожно выглянул наружу — леший их знает, где эти волки? Вроде поблизости не видать, да ведь могут и затаиться, потом набросятся разом — мяу сказать не успеешь. Ну, да делать нечего — с голоду помирать да с холоду — последнее дело. Наломав с ближайшей сушины веток, Дивьян быстро сложил их в очаге, отвязал от пояса мешочек с кресалом и сухим трутом, зимой — первейшая вещь, без которой ни один охотник из дому не выйдет. Миг — и затеплилось в очаге веселое пламя. Отрок улыбнулся, в первый раз за прошедшее время. А сколько его прошло, времени-то? И суток нет с того момента, как… Ну, что делать, слезами горю не поможешь. Надо выжить, надо найти родичей, хотя бы для того, чтоб отомстить неизвестным нелюдям, колбеги они там или кто другой.
Вздохнув, Дивьян бросил взгляд на разгоравшееся пламя и, прихватив лук, вышел, плотно захлопнув за собой поросшую сизым мхом дверь.
На улице чуть развиднелось — и снег уже валил меньше, и небо посветлело, казалось даже, сквозь плотные тучи проглянула вдруг веселая просинь, вот и хорошо, теперь уж волков издалека обнаружить можно. А может, бросить все да идти в Куневичи? К полуночи бы добрался… может быть, если бы не волки. Да и темень… темнеет-то рано, зима все-таки. Нет, не дойти сегодня, да и не нужно — очаг уже разожжен, теперь дело за пищей. А вот как раз и она!
Прямо под ногами юного охотника вспорхнул из сугроба рябчик. Толстый такой, пестренький, красивый. Дивьян, знамо дело, не стал теряться — всадил стрелу влет, любо-дорого посмотреть. Прежде чем поднять добычу, по привычке осмотрелся — ага! Мелькнули за дальними кустами стремительные серые тени. Вот они, голубчики, никуда не делись. Что ж, надобно поспешить… Выпотрошить птицу можно будет и в заимке. Быстро схватив рябчика, отрок со всех ног бросился к хижине, чувствуя, как, завывая, мчатся за ним волки… Ну, мчитесь, мчитесь, серые дурни…
Захлопнув дверь перед оскаленной волчьей пастью, Дивьян обернулся поискать в хворосте толстую, подходящую для засова ветку. Оглянулся и… И вдруг почувствовал у своей шеи острие кинжала.
— Брось лук на пол, — злым свистящим шепотом приказал владелец кинжала. — Брось, говорю. Иначе я перережу тебе горло!
Выполнив требуемое, Дивьян почувствовал вдруг тот же самый запах, что стоял в воздухе обесчещенной кровавым убийством усадьбы. Так пахла недавно свернувшаяся кровь — то был страшный запах смерти.
Глава 2
КРОВАВЫЙ СЛЕД
Февраль-март 865 г. Восточное Приладожье
Раз повстречался я с девицей:
Зарница на щеках,
Огонь небесный под ресницей,
Рубины на устах.
Дмитрий Давыдов. «Амулет»
Наутро, едва рассвело, Хельги-ярл велел сложить костер. Большой, чтобы поместились все погибшие и их вещи. Младшие дружинники и обозные расчистили от снега место: два круга, один — для костра, другой — для погребения. Согласно обычаям веси, именно так следовало поступать с умершими, а ярл, как и все варяги, не любил нарушать чужие обычаи и дразнить без нужды местных богов. Он специально не погнал дружину дальше, на Куневичские погосты, бросить мертвецов без погребения — поистине, на такое были способны только нидинги! Конечно же, убитых следовало похоронить, чтобы души их не бродили неприкаянно по здешним лесам, не завывали бы, не хватали людей и не мешали живым жить.
Хворост и дрова натаскали быстро — сушин хватало поблизости. В центре будущего костра положили хозяина — старика Конди, рядом с ним малолетних детей — их головы сняли с шестов — и чуть подальше женщин, накрытых грубым, выбеленным на солнце холстом, который нашелся в одном из сундуков усадьбы. У левой руки старика разместили оружие — лук, топоры и широкий охотничий нож — все, что нашлось в доме; по правую руку — соху-двузубку и лошадиную упряжь, украшенную бронзовыми бляшками. Каждой из женщин надели на шею бусы — аккуратно собрали рассыпанные по полу шарики, старались, чтоб хватило на всех. Хоть и не богаты получились бусы — монисто и жемчуг если и были, так их, верно, забрали убийцы — да все ж ладно. Пошарив в сундуках, нашли веретена, пряслица, несколько подвесок-уточек — и это пошло в дело. Не забыли и о животных — собаки-то, чай, пригодятся хозяину в загробном мире — положили в ногах. Ну, вот, кажется, и все…
Хельги внимательно оглядел внутреннее убранство избы. Посуда… Кивнул дружинникам, и те унесли к костру деревянные миски. Прялки — резные, с куделью — положили на хворост и их, пусть добрые девы и на том свете предаются своим занятиям.
— Кто знает их молитвы? — Ярл обернулся к дружине, видя в глазах воинов полное одобрение его действий. Молодец, князь, хоть и варяг! Не бросил мертвецов, торопясь, все сотворил по-людски, как надо.
— Я немножко знаю, — выступил вперед Трофим Онуча, забубнил что-то под нос, что-то про солнце красное, про месяц серебряный, про журавля-птицу… Потом про ветер начал:
Со восточной со сторонушки
Подымалися да ветры буйные
Со громами да со гремучими,
С моленьями да со палючими;
Пала, пала с небеси звезда!
Пала, пала с небеси звезда!
Закончив со звездами, Трофим снова забубнил что-то непонятное. Побубнил-побубнил, оглянулся на князя:
— Зажигайте!
Ярл махнул воинам.
