То, что это результат обмена сферических кусков пространства радиусом около пяти метров, я увидел сразу. Блин, что-то это мне напоминало, то ли я про такое уже где-то слышал, то ли читал… Оба прохода внутрь, которые попаданцы перед уходом кое-как замаскировали, были уже расчищены, два сапера в полной готовности ждали отмашки.
— Давайте, — кивнул я им и присел на раскладной стульчик.
Через сорок минут мне доложили, что признаков минирования не обнаружено, и я, взяв еще один мощный фонарь в дополнение к имевшимся у саперов, полез внутрь. Передо мной предстал кусок подвала явно лабораторного вида, причем советских времен. А у левой стены стояла установка, сразу показавшаяся мне знакомой. Япона мать, да это на нее я лично устанавливал клистроны году где-то в восемьдесят шестом! По заказу… дай бог памяти… как же его там… да, доктора Арутюняна. Кажется, его звали Сергей, а вот отчества не помню. Точно, и блоки питания знакомые. На испытаниях я обнаружил, что смежники из института автоматики схалтурили, на предельной мощности где-то через полминуты работы блоки начинали возбуждаться. Но Сергей сказал, что наплевать, они все равно должны работать только короткими импульсами, режим постоянного излучения программой эксперимента вообще не предусмотрен, а времени на переделку нет. Потом, года через два, случился довольно известный скандал. Поначалу говорили, что по неизвестным причинам исчезла часть лаборатории, причем это сопровождалось жертвами, потому как на месте нее оказался вакуум. Затем выяснилось, что в процессе катаклизма куда-то испарилось приличное количество редкоземельных металлов, но вскоре они непонятным образом конденсировались во Франции. Но тут развалился Союз, и расследование заглохло само собой, оставив у слышавших про него впечатление, что взрыв если и имел место, то являлся всего лишь прикрытием крупномасштабного воровства. А на самом деле, кажется, это все-таки были разные процессы.
Я взял лабораторный журнал. Последние записи датировались двадцать пятым февраля восемьдесят девятого года, и отметка об окончании эксперимента отсутствовала. Вот, значит, откуда сюда явились гости. Однако ничего так себе туннельный эффект получился у Сергея — не какую-то там частицу через запрещенный для нее энергетический уровень, а чуть ли не целую лабораторию туннелировало между мирами! Но только почему на месте исчезнувшего подвала получилась пустота? По идее там должен быть забайкальский грунт. Ладно, с этим как-нибудь потом разберемся.
Я вылез из подвала и, распорядившись продолжать охрану места катаклизма, направился к «Пчелке». В ближайшее же время следует вывезти отсюда все, что подверглось переносу, за исключением разве что стен и потолка самого подвала. Хотя пусть специалисты подумают, нельзя ли и их тоже, дирижабли, пожалуй, и такое поднимут. Кстати, а что дальше случилось с Арутюняном? Кажется, он пропал в девяностом году, во время бакинского погрома. Надо будет прикинуть, стоит ли пытаться это уточнять и если да, то как. Оно, конечно, хорошо, что перенос получился случайно, но это также и означает, что данная случайность нуждается в тщательных исследованиях. Из чего вытекает, что жизни и здоровье наших гостей приобретают дополнительную ценность. Впрочем, их и так охраняют со всем старанием.
Прибыв в Москву, невольные путешественники между мирами сняли небольшую двухкомнатную квартиру в доходном доме на Якиманке. Вообще-то деньги у них уже кончались, несмотря на то, что за время путешествия удалось слегка поправить финансовое положение. Едущая в соседнем купе пожилая супружеская пара оказалась большими любителями преферанса, а у Кисина все же нашлось хоть что-то, что он мог делать сколько-нибудь терпимо, так что он сошел за партнера. В общем, Александр быстро выиграл у супругов четыреста рублей, потом, правда, проиграв им обратно двести двадцать. Но зато теперь у них были не только деньги, но еще хоть и шапочные, а все же знакомые в здешней Москве. Саше было даже жаль мухлевать со столь приятными в общении людьми, но что поделаешь… Правда, он не знал, что Никодим Петрович, так звали супруга, в общем сохранил самые приятные впечатления от игры, что и отразил в рапорте. Несмотря на то, что он являлся специалистом с более чем двадцатилетним стажем, один из приемов Сашиного жульничества показался ему достойным внимания. Да, разумеется, исполнен он был на редкость дубово, но сама идея пришлась Никодиму Петровичу по душе как интересная и пригодная для дальнейшей разработки. А вообще, глядя на неуклюжую игру лаборанта, он с ностальгией вспоминал свою далекую молодость, и его рапорт Татьяне Викторовне завершался словами о том, что у молодого человека есть определенный потенциал.
Кроме поправки своего финансового положения, в поезде путешественники изучали приобретенную в станционных киосках прессу этого мира. Обзорную информацию они почерпнули из майского номера «Нивы», купленного в Иркутске. Так как недавно у здешнего царя был день рождения, то первые десять страниц посвящались этому событию.
Царь как царь, думал Александр, разглядывая цветные фото, чем-то даже похож на Николая, если того побрить. А это еще что? На четвертом снимке был изображен бородатый мужик в эсэсовской форме, зеркальных очках и со здоровенным, чуть ли не с рысь, рыжим котом у ног. Государственный канцлер? Охренеть и не встать. И в газетах, кажется, попадались подобные иллюстрации? Ну-ка, ну-ка…
— Значит, дорогой Виктор Иванович, — пояснил он своему спутнику по завершении обзора прессы, — если вам навстречу вдруг попадется гестаповец, не нужно в панике орать «Хайль Гитлер». Это здесь так одеваются комиссары во главе со своим канцлером.
— А кто они вообще такие и чем занимаются, вы не поняли?
— На основе имеющейся у меня информации я могу сказать только то, что их задачей является надзор за исполнением предписаний центральной власти. То есть если, как в песне, кто-то кое-где у них порой честно жить не хочет, то туда приезжает комиссар и учиняет такое, что уцелевшие, вылечившись от заикания, на несколько лет вперед приобретают мощный заряд трудолюбия и бескорыстности.
— Выходит, у них тут сейчас разгул реакции, — вздохнул Кисин.
— Ага, только довольно своеобразной. Вот, например, полюбуйтесь.
С этими словами лаборант протянул Виктору Ивановичу газету «Труд». Под названием сообщалось, что это орган ЦК объединенных профсоюзов Российской империи.
— Кстати, там на третьей странице они даже и по канцлеру немножко прошлись. Где? Да вот, смотрите: «И хотя мы отлично понимаем возмущение государственного канцлера при виде столь вопиющих нарушений норм техники безопасности, нам все же кажется, что он мог высказать его и в несколько более цензурных выражениях».
