Он ходил из одной лавки в другую, иногда торгуясь, иногда нет. Кольца и ожерелья, изготовленные болгарскими умельцами, были менее изысканны и украшены, чем самые дорогие изделия в Дамаске, но у них было свое собственное грубоватое очарование. В конце концов Джелаль ад-Дин выбрал большую цепочку, усыпанную крупным гранатом и кусочками отполированного агата.
Он положил ожерелье в карман халата и присел отдохнуть рядом с ювелирной лавкой. Пекло солнце. Оно не стояло так высоко, и не было таким горячим, как в Дамаске в это же время года, но из-за влажности жара казалась более невыносимой. Джелаль ад-Дин чувствовал себя рыбой, попавшей в котел. Он начал засыпать.
— Ассаламу алейкум, — сказал кто-то. Джелаль ад-Дин дернулся, проснулся и посмотрел вверх. Перед ним стоял Никита. Что ж, он давно уже понял, что священник говорит по-арабски, хотя до сих они говорили между собой только по-гречески.
— Алейкум ассаламу, — ответил он. Он зевнул, потянулся и начал подниматься с места. Никита поддержал его за локоть, помогая встать. — О, благодарю тебя. Ты благороден к старому человеку, хотя он тебе вовсе не друг.
— Христос учит нас любить врагов наших, — пожал плечами Никита. — Я стараюсь изо всех сил следовать Его заветам.
Джелаль ад-Дин подумал, что именно этот завет весьма глуп — от врагов лучше всего избавляться. Да и христиане не очень-то верили в то, что сами проповедовали — он помнил, как истово они дрались за Константинополь, даже когда рухнули стены. Но священник вел себя по-доброму, так что не было смысла с ним спорить.
Вместо этого араб сказал:
— Благодарение Аллаху, ибо послезавтра хан объявит о своем решении. — Он покосился на Никиту. — Драгомир говорит, что ты пытался узнать о нем заранее.
— Иными словами, ты пытался сделать то же самое, — сухо засмеялся Никита. — Я подозреваю, что ты узнал не больше моего.
— Я узнал лишь то, что Драгомир любит золото, — признал Джелаль ад-Дин.
Никита засмеялся снова, но потом посерьезнел:
— Как это странно, не правда ли, что души целого народа зависят от прихоти невежественного варвара. Дай Бог, чтобы его выбор оказался мудрым.
— Все от Бога, — сказал Джелаль ад-Дин. Христианин кивнул: в этом их религиозные убеждения совпадали. Джелаль ад-Дин продолжил: — Это доказывает, я полагаю, что Телериг выберет Ислам.
— Нет, здесь ты неправ, — ответил Никита. — Он должен выбрать Христа. Уж наверное Бог не изолирует тех, кто молится Ему правильно, в одном уголке мира, и не преградит им путь к тем народам, которые обитают к северу и востоку от Болгарии.
Джелаль ад-Дин собирался возразить, но остановился и с уважением посмотрел на противника. Как он уже замечал и до этого, мысли Никиты отличались недюжинной глубиной. Да, в каком-нибудь другом мире этот священник действительно мог бы стать императором. Но в этом мире, несмотря на весь ум Никиты, дела обстояли иначе.
Джелаль ад-Дин не преминул напомнить ему об этом:
— Если Бог так любит христиан, почему же он позволил нам, мусульманам, покорить многих из вас? И почему он даровал нам Константинополь, столицу вашей империи?
— Уж не для вашей пользы, это точно, — бросил Никита.
— Да? Тогда почему же? — Джелаль ад-Дин не позволил себе оскорбиться тоном священника.
— Потому что велик счет нашим собственным грехам. И поныне несть числа ересям и лжеверию в христианском мире. И даже те, кто истинно веруют, часто ведут грешную жизнь. Вот вы и вышли из пустыни, чтобы послужить бичом Божьим и наказать нас за ошибки наши.
— У тебя на все есть ответ. На все, кроме истинной воли Божией. Послезавтра Он объявит о ней устами Телерига.
— Объявит непременно.
Сухо отвесив небольшой поклон, Никита удалился. Джелаль ад-Дин смотрел ему вслед, прикидывая, не нанять ли человека с кинжалом, несмотря на предостережения Телерига. Нехотя, он решил этого не делать. В Плиске нельзя, подумал он. В Дамаске такое можно было бы устроить, и никто бы даже не подумал его подозревать, но тут у него не было связей такого сорта. Очень жаль.
Когда Джелаль ад-Дин почти дошел до ханского дворца, где он собирался подарить девушке купленную безделушку, ему вдруг пришла в голову любопытная мысль. А не размышлял ли Никита над тем, не всадить ли кинжал в спину ему, Джелаль ад-Дину? Христианским священникам подобные мысли не полагались, но ведь Никита сам указал на то, как грешны бывают нынешние христиане.
* * *
Слуги Телерига позвали Джелаль ад-Дина и других арабов в зал для аудиенций как раз перед послеполуденным намазом. Джелаль ад-Дину не понравилось нарушение заведенного ритуала — это показалось ему дурным знаком. Он попытался сохранить безмятежность. Если бояться дурных предзнаменований, то они тем более сбудутся.
Когда арабы вошли в зал, христиане были уже там. Это тоже не понравилось Джелаль ад-Дину. Поймав его взгляд, Никита холодно кивнул. Феодор лишь помрачнел, как и всегда при виде мусульман. Что же до монаха Павла, то он улыбнулся Джелаль ад-Дину как лучшему другу. От этого Джелаль ад-Дин только заволновался еще больше.
Телериг подожал, пока обе делегации предстанут перед ним.
— Я принял решение, — внезапно сказал он.
Джелаль ад-Дин затаил дыхание. Судя по количеству бояр, сделавших то же самое, он заключил, что даже ханские придворные не знали, в чем заключалась монаршая воля. Значит, Драгомир не солгал.
Хан поднялся со своего резного трона и встал между посольствами. Бояры забормотали между собой — такое случалось не часто. Ногти Джелаль ад-Дина впились в его ладони. Сердце шумно забилось в груди. Он мысленно прикинул, сколько оно сможет выдержать.
Телериг повернулся лицом к юго-востоку. Весь в волнении, Джелаль ад-Дин не сразу обратил на это внимание. Потом хан стал на колени, лицом по-прежнему к Мекке, к Священному Городу. И снова сердце Джелаль ад-Дина чуть не вырвалось на свободу, но на этот раз от радости.
— Ла илляха илль Алла: Мухаммадун расуль улла, — сказал Телериг громким, уверенным голосом. — Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед — пророк Его. — Он повторил шахаду еще дважды, после чего поднялся с колен и поклонился Джелаль ад-Дину.
— Свершилось, — сказал араб, борясь с нахлынувшими слезами. — Теперь ты мусульманин, подчиняющийся воле Бога, как и я.
— Не я один. Все мы будем молиться единому Богу и его пророку.
Телериг повернулся к боярам и закричал что-то на болгарском языке. Пара придворных закричала в ответ. Телериг указал им на дверь, безоворочно выгоняя их вон. Упрямые бояры уныло поплелись к выходу. Остальные повернулись к Мекке и стали на колени. Под руководством Телерига они произнесли шахаду — один, два, три раза. Хан снова повернулся к Джелаль ад-Дину:
— Теперь мы тут все мусульмане.
— Аллаху акбар, — прошептал араб. — Клянусь, великолепный хан, скоро из Дамаска приедет много наставников, чтобы обучить тебя и твой народ всем заветам нашей веры. Впрочем, до приезда улемов — тех, кто сведущ в религии — для ваших душ достаточно будет и того, что вы уже сегодня сделали.
— Очень хорошо, — сказал Телериг. Потом он явно вспомнил, что Феодор, Никита и Павел все еще стоят неподалеку от него, неожиданно оказавшись одни во враждебном окружении. Он повернулся к ним: — Идите назад к своему Папе с миром, христианские священники. Я не смог выбрать вашу религию из-за описанного вами рая — и из-за войск халифа на моей южной границе. Может, если б Константинополь не пал так давно, мой народ в конце концов стал бы христианским. Как знать? Но в этом мире, здесь и сейчас, мусульманами мы должны быть, и мусульманами мы будем.
— Я буду молиться за тебя, высокочтимый хан, чтобы Бог простил тебя за ту ошибку, которую ты сегодня сделал, — мягко сказал Павел. Феодор же, напротив, смотрел на хана так, как будто желал увидеть Телерига в самом жарком из адских котлов.
Никита поймал взгляд Джелаль ад-Дина. Араб едва заметно кивнул своему поверженному врагу. Они оба понимали, лучше кого-либо еще в этом зале, что значимость сделанного здесь выбора отнюдь не ограничивалась одной только Болгарией. Теперь ислам будет распространяться и распространяться, а христианский мир — по-прежнему уменьшаться в размерах. Джелаль ад-Дин слышал, что в Эфиопии, далеко к югу от Египта, все еще правят христиане. И что же? Эфиопия находилась так далеко от эпицентра событий, что не могла повлиять ни на что. И та же судьба теперь ожидала христианские страны, изолированные на дальнем северо-западе мира.
Пусть они будут островами в мусульманском море, подумал он, если этого требует их упрямство. В один прекрасный день, иншалла, это море покроет каждый остров, и в самом Риме будут читать Коран.
Для исполнения этой мечты Джелаль ад-Дин сделал все, что мог — и даже больше. В молодости он участвовал во взятии Константинополя — и вот теперь в старости обратил Болгарию в истинную веру. Он снова мог вернуться в Дамаск к мирному отдыху.
