Владимир Свержин - Создавая истину

Что познакомились будущие противники еще в тридцать четвертом году, когда тайные враги Советского государства, прокравшиеся в высшее командование Красной армии, пытались создать не просто военный союз между СССР и фашистской Германией, а фактическое слияние их вооруженных сил и, далее, всего государственного устройства.

Тогда в СССР еще готовили немецких летчиков, танкистов и даже специалистов для тайной полиции гестапо.

Павел Алексеевич приводил выписки из протоколов допросов. В том числе и командующего армией Решетилова, в тридцать седьмом году угодившего в сибирский лагерный барак за участие в этом самом коварном заговоре.

В сорок первом, когда нехватка командного состава оказалась донельзя острой, опальный комдив был возвращен в строй, восстановлен в партии и в звании, а позднее дослужился до генерала армии. Но, как можно видеть, не оставил своих коварных замыслов. Операция «Кульнев» тому пример!

«Стоит обратить внимание на мемуары непосредственного участника событий, генерала Конрада Маркса, – выводил Павел Алексеевич. – В те роковые времена – заурядного офицера-танкиста. Он прямо указывает на некую миссию, которую ему, увы, не удалось завершить. При этом особый интерес вызывает и тот факт, что, попав в плен, – Чернягин взял слово «плен» в аккуратные кавычки, – этот никому не известный армейский офицер был тут же доставлен в штаб армии, а через очень короткое время оказался в военной антифашистской организации, руководимой ещё одним участником заговора, генерал-фельдмаршалом Паулюсом. Стоит ли удивляться, что спустя месяц после этого в организацию вступил и наш старый знакомый, генерал Хельмут фон Майнцдорф?!»

Павел Алексеевич отложил авторучку, прочитал текст и удовлетворённо потёр руки. Он предвидел, сколько возмущения среди коллег должно вызвать его фундаментальное исследование, труд всей его жизни. Но, как говорится, «Платон мне друг, но истина дороже». Он еще раз взглянул на последние строки, готовясь «вытащить туз из рукава» и тем пресечь возможные упрёки.

Чернягин зачем-то разгладил и без того ровный лист и вновь принялся за работу: «Ответ на эту загадку мы находим в воспоминаниях еще одного действующего лица этой туманной истории – бригадного генерала армии обороны Израиля, Иоханана Гершельзона, в те дни лейтенанта Советской армии, служившего в том самом гаубичном дивизионе, на позиции которого и перешёл с тайной миссией гауптман Маркс. И не просто служившего, а взявшего «в плен» этого немецкого офицера.

Вообще, сложно представить себе кавалера двух железных крестов, добровольно сдавшегося какому-то еврею. Но все становится на свои места, если мы принимаем за очевидное, что гауптман ехал не воевать, а выполнять порученную ему генералом Майнцдорфом секретную задачу.

Автор этих строк лично встретился с внуком генерала Иоханана Гершельзона, Иосифом Гершельзоном, который рассказал, что его дед, вспоминая о тех роковых днях, неоднократно упоминал о неких бумагах, предусмотрительно захваченных гауптманом Марксом. Увы, сейчас обнаружить эти бумаги не представляется возможным. Очень жаль, ибо именно они могли бы пролить свет на этот ключевой эпизод операции «Кульнев».

Чернягин сделал пометку на полях: «Приложить фотографии И. Гершельзона из личного дела, а также фото И. Г. в генеральской форме армии обороны Израиля».

Написав это, он задумался, как лучше упомянуть, что спустя три года после окончания войны этот боевой офицер, кавалер четырех орденов и семи медалей, секретным постановлением ЦК был направлен в Израиль. Не эмигрировал, а именно был направлен. В архиве он обнаружил документы о присвоении Ивану Иосифовичу Гершельзону воинского звания «майор» в 1949 году. Уже после отправки! Значит, опять миссия?

В задумчивости он сжал голову руками, воскрешая в памяти описываемые на страницах, знакомые с детства места: поросший сиренью островок между старицей и основным руслом студёной даже летом реки, высота сорок четыре, на которой молоденький лейтенант Гершельзон встречался с тайным посланцем генерала фон Майнцдорфа… Медузын мост… Занятно, в детстве это название ничуть не смущало его. А ведь, если задуматься, на сотни километров вокруг не было ни одной медузы. Интересно выяснить, почему его так величают. Но это как-нибудь потом…

– Дедушка! – Дверь кабинета приоткрылась. – А скажи, был такой ефрейтор Шикльгрубер?

В комнату заглянула его любимая внучка, держа заложенную пальцем книгу в ярком переплёте.

– Да, был, – отвлекаясь от своих размышлений, кивнул Павел Алексеевич. – А почему вдруг тебя это заинтересовало?

– Я тут одну книжку читаю. Там этот ефрейтор в Первую мировую ослеп после газовой атаки, но очень хочет рисовать. Он талантливый художник, однако его не признают. Все только и говорят о каком-то реванше, о войне. А он им о том, как этот мир богат красками…

– Маруся, ефрейтор Шикльгрубер – это Адольф Гитлер. Что за ерунду ты читаешь?!

– Это книжка по альтернативной истории, – испуганно пискнула девочка, понимая, что отчего-то вызвала гнев деда.

– Мария, я запрещаю тебе читать подобную ерунду! История – это серьезная наука. Наука о фактах! Понимаешь, о фактах. Возможно, это величайшая наука! Важнейшая для всего человеческого сообщества. Поскольку она изучает реальную, понимаешь, реальную, а не какую-то альтернативную жизнь этого сообщества. Это наука, которая учит жизни. И высший критерий её, – Павел Алексеевич Чернягин поднял указательный палец, – высший ее смысл – истина!