Он перебил меня:
— Прошло уже, — тут он поглядел на часы, — двадцать девять часов с того момента, как они замолчали. Не похоже на обычные технические трудности.
— Да все ясно, это из-за них. Нет никакой причины, чтобы они «прерывали сообщение». Мы уже представились им как существа действительно цивилизованные. Во-первых, потому что у нас развитая техника. Во-вторых, поскольку мы уже не ведем войн... впрочем, про это мы сообщили им еще в первый год. Как я уже упоминал в своем романе «Боги из радио»...
Он укоризненно посмотрел на меня, потом повернулся и подмигнул оператору.
— Писатель не может говорить ни о чем другом, только про свои книжки, не так ли? — весело заметил он. — Но, похоже, не любит он тратить свое богатое воображение понапрасну, если за это ему не платят. Я его попросил всего лишь высказать соображения, почему Олимпийцы прервали с нами связь, а он занимается саморекламой.
Как будто существует какой-то другой повод для интервью!
— Послушай-ка, — резко сказал я ему. Если ты не умеешь обращаться к гражданину соответствующим образом, я не собираюсь продолжать этот разговор.
— Ладно, старик, — ответил он спокойно и повернулся опять к техникам: — Выключайте камеры. Возвращаемся в студию. Мы только зря теряем время.
Мы расстались в настроении взаимоотвращения. Еще раз я сделал то, за что мой издатель с охотой бы меня прибил.
В тот вечер, за ужином, Сэм никак меня не утешил.
— Понятное дело, тип неприятный, — сказал он. — Но дело в том, что он прав.
— Так значит они и вправду перестали?
Сэм пожал плечами.
— Мы уже не находимся на одной линии с Солнцем, так что это не может быть причиной. О боги преисподней, а я так надеялся, что причина в этом!
— Мне очень жаль, дядя Сэм, — мягко заметила Рахиль. Она была одета в простое белое платье, на вид из ханьского шелка, без всяких украшений. Но ей в нем было к лицу. Я представлял, что под этим платьем не было ничего кроме великолепных форм женского тела.
— Мне тоже очень жаль, — буркнул Сэм. Правда, его озабоченность совершенно не повлияла на аппетит. Он как раз собирался заняться первым блюдом — куриным бульоном с кусочками теста. Честно говоря, я и сам был не прочь поесть. Если бы даже в Рахили и было множество недостатков, следовало признать, что готовила она отменно. Это была простая домашняя еда, без всяких выкрутасов типа кабана, фаршированного зайцем, наполненного, в свою очередь, фаршем куропатки. Все было прекрасно приготовлено и великолепно подано слугой Базилием. — Во всяком случае, — сказал Сэм, заканчивая бульон, — у меня уже есть все.
— Так ты знаешь, почему Олимпийцы прервали передачи? — спросил я, желая, чтобы мой приятель выдал секрет.
— Нет. Я имею в виду твой роман, Юл. Моя идея с альтернативным миром. Если не хочешь писать о совершенно другом будущем, напиши об отличающемся настоящем.
Я не успел спросить, что он имеет в виду, как Рахиль опередила меня.
— Но ведь настоящее только одно, дорогой дядя, — заметила она. Я и сам не сказал бы лучше.
— Тебя еще не хватало, — крякнул Сэм. — Я говорю про новый вид научных романов, моя дорогая.
— Я не очень часто читаю научные романы, — стала оправдываться она совершенно не оправдывающимся тоном.
Сэм не обратил внимания на этот факт.
— Ведь ты историк, правда? — Рахиль и не собиралась подтверждать или отрицать это. По-видимому, история уже повлияла на ее жизнь. — Представь, если бы вся история пошла другим путем!
Сэм так довольно улыбнулся нам, как будто сказал что-то чрезвычайно умное. Но никто из нас не ответил ему улыбкой. Рахиль указала ему на ошибку в рассуждениях:
— Но ведь не пошла же.
— Ну а если бы! Ведь это не единственное возможное настоящее, а то, которое наступило случайно. Могло быть миллион других! Вы только поглядите на те события прошлого, которые могли продолжиться по-другому. Представим, что Анний Публий не открыл Западные Континенты в 1820 году от основания Рима. Предположим, что император Публий Терминус не декларировал программу покорения космоса в 2122 году... Вы хоть понимаете, к чему я веду? В каком мире вы жили бы, если бы всего этого не произошло?!
Рахиль уже открыла рот, чтобы ответить, но ее спас слуга. Он остановился в дверях, с выражением немой просьбы на лице. Когда Рахиль, извинившись, вышла, чтобы узнать, зачем ей необходимо быть на кухне, пришлось отреагировать мне:
— Я никогда не писал чего-либо подобного, Сэм. И не слыхал, чтобы писал кто-то другой...
— К этому я и веду. Ведь это будет нечто совершенно новое в написании научных романов. Разве ты не желаешь стать пионером нового рода литературы?!
Мой жизненный опыт подсказал мне ответ:
— Сэм, пионеры очень редко зарабатывают большие деньги. — Он сердито глянул на меня. — Вот сам бы ты мог написать такое, — тут же предложил я.
Его обида проявилась в мрачном настрое.
— Мне бы очень хотелось. Но пока не выяснится вопрос с Олимпийцами, у меня не будет времени на научные романы. Нет, Юл, это задание для тебя.
В этот миг вернулась Рахиль, явно довольная собой, а за ней вошел Базилий, неся серебряный поднос с основным блюдом.
Сэм тут же повеселел, равно как и я. Главным блюдом был зажаренный целиком козленок. Мне стало понятно, что Рахиль пригласили на кухню, чтобы она сама украсила маленькие рожки козленка цветочными гирляндами. Потом пришла служанка с кувшином вина, наполнив всем кубки. У нас не было особой возможности поговорить, не оставалось ничего, кроме как хвалить кулинарное искусство хозяйки.
Потом Сэм поглядел на часы.
— Великолепный ужин, Рахиль, — сказал он. — Но мне пора возвращаться. А ты сама как считаешь?
— О чем это ты?
— О том, что надо помочь несчастному Юлу поискать какие-нибудь исторические верстовые столбы, которые он смог бы использовать в своем романе.
Выходит, он не слышал ни слова из того, о чем я ему говорил. Впрочем, можно было и не делать ему замечания на этот счет, потому что сама Рахиль выглядела озадаченной. Несколько неуверенно она сказала:
— Я не слишком хорошо разбираюсь в упомянутых тобою периодах: временах Публия Терминуса и тому подобных. Я специализируюсь на временах, непосредственно последующих императору Августу, когда Сенату была возвращена власть.
— И прекрасно, — сказал Сэм, явно довольный собой. — Это такой же хороший период, как и любой другой. Поразмысли, какими могли быть последствия, если бы какое-то незначительное событие пошло по-другому. Если бы, скажем, Август не женился на Ливии и не усыновил ее Друзуса, который стал его наследником. — Он обратился ко мне, как бы предлагая зажечь огонь моего воображения от искры его вдохновения. — Наверняка тебе удастся найти скрытые в этом возможности, Юл! Подскажу, что тебе надо сделать. Еще довольно-таки рано. Возьми Рахиль, сходите куда-нибудь потанцевать, выпейте винца, а ты послушай, что она тебе расскажет. Что в этом плохого? Двое молодых людей должны радоваться жизни!
Наверняка, это было самое умное предложение Сэма за последние несколько дней. Во всяком случае, мне так казалось, а Рахиль была настолько послушной племянницей, что согласилась с дядей. Так как я в Александрии был впервые, ей самой пришлось предложить, куда нам пойти. Уже по первым ее замечаниям, я понял, что она жалеет мой кошелек. Я же не мог позволить ей этого. Была не была, но вечер с Рахилью обошелся бы дешевле и уж наверняка интереснее, чем наем комнаты на постоялом дворе и столование в ресторанах.
Мы выбрали местечко в портовом квартале, неподалеку от волнолома. Это было вращающееся ночное заведение на крыше постоялого двора, выстроенного в стиле древних пирамид. По мере вращения, перед нами открывались огни Александрии, работы в порту, а потом и открытое море с невысокими, отражавшими свет звезд волнами.
Я собирался как можно быстрее позабыть о концепции «альтернативных миров», но Рахиль была гораздо обязательнее. После первого же танца она начала:
— Мне кажется, я смогу тебе помочь. Был один случай, произошедший в правление Друзуса...
— Нам обязательно говорить про это сейчас? — спросил я, наполняя ее бокал.
— Но ведь дядя Сэм, это он говорил, что надо... Мне казалось, что ты хочешь попробовать силы в новом виде научных романов.
— Нет, этого хочется твоему дядюшке. Видишь ли, тут есть одна проблема. Это правда, что издатели всегда требуют чего-нибудь новенького и оригинального. Но если автор будет настолько глуп, что попытается дать им нечто подобное, они этого просто не поймут. Когда они требуют «оригинальные» произведения, то имеют в виду «оригинально» шаблонные.
— Я считаю, — сообщила она с уверенностью, достойной пророчицы, но гораздо понятней, — что замыслы дяди, обычно, плохими не бывают. — Мне не хотелось с ней спорить, поэтому я даже и не пытался протестовать, во всяком случае, открыто. Просто я позволял ей высказаться. — Видишь ли, — продолжила Рахиль, — я занимаюсь проблемами наследования власти в ранний период истории Римской Империи. Сейчас я изучаю вопросы, связанные с еврейской диаспорой в период после правления Друзуса. Я думаю, тебе известно, когда это произошло?
