заварим. В другой пакет березового сока наберем…
— А чем ты бересту нарежешь, языком своим?!
Зэк вызверился, но Дашка весело засмеялась, схватилась за заколку, что стягивала волосы — та щелкнула. И протянула «Коржу» — тот покрутил ее в пальцах, щелкнул языком.
— Ну, ты даешь, подруга — ведь этим лезвием вертухая зарезать можно, как бритва заточена. Понимаю, времена тяжкие — вот только зачем ты это в волосах таскаешь — «перо» воткнуть очень трудно, а уж порешить…
— Курей и гусей резала, потрошила, кабанчика с отцом колола. А Витька бы зарезала и не поморщилась, остановило только то, что заперты были, не сбежишь. А так бы он у меня ножками засучил, пакостник — кастрировала бы собственными руками, охолостила кобеля.
Лицо девчонки ожесточилось, глаза так нехорошо полыхнули, что Сергей понял — не шутит нисколько, все предельно серьезно. Действительно, оскопила бы мордастого охранника либо зарезала, тем более кровью ее не напугаешь, с детства видела — деревня не город, там нравы иные. Но тут Дашка неожиданно покраснела, и медленно достала из кармана презерватив в блестящей красочной обвертке.
— У него два было, один оторвал и «использовал» — иначе бы не дала, силком брать пришлось бы — от него заразу только подхватишь всякую, кобель проклятущий. А этот спрятала на всякий случай, как и сигареты с зажигалкой, вот и пригодились нам.
— Умница ты у меня, не ожидал…
Сергей неожиданно для себя порывисто обнял девчонку, чмокнул в зардевшуюся щечку. И смутился — ему стало стыдно. Ведь вор два пакета заныкал, девчонка вообще клад сохранила, и рукастая, а у него как у латыша — хрен да душа. Ведь все отобрали, выдали нательное белье с трусами и носками, ботинки и робу — чего охранникам их боятся после такого шмона. А вот на Дашкины волосы «гридни» внимания не обратили, а там заколка «многофункциональная» спрятана, вроде невзрачного украшения, но с лезвием — хитрая азиатская придумка из арсенала каких-нибудь ниндзя — таинственных убийц, от названия которых пошли детские мультфильмы про черепашек — довелось посмотреть, когда под стол пешком ходил.
— Ладно, спускаемся, пьем водичку и набираем воды в тару. В «презик» вообще полведра войдет, — зек хмыкнул, покрутил в пальцах заколку и протянул ее девчонке, с нескрываемым уважением произнес. — Держи нож, подруга, тебе бересту нарезать. Пошли вниз!
Первым стал спускаться Сергей, сразу увидев в ручье знакомый плоский валун — камень тянул на тонну, не меньше, чуть выше его шел перекат, в котором пенилась вода. Но приглядевшись, парень остановился на несколько, остолбенев от удивления.
— Ты что застыл, Серега?
— «Корж» — вон камень, о котором я тебе давеча рассказывал — плоский, половину переката перекрыл.
— И что? Сам вижу, что ты прав… Бля, так я такое на Камчатке только видел, когда горбуша на нерест пошла!
Зек ахнул, а Сергей потер глаза, не в силах поверить увиденной картине. И произнес охрипшим голосом:
— Здесь рыбы нет! Не должно быть — ни разу не видел, да и «рыбацких побасенок» про то не слышал. Говорили, что до строительства железной дороги подобное было, когда хариус в ручьи на нерест шел — но то в сороковые или пятидесятые года, не позже. А там свинофермы построили, потом алюминиевый завод сбросы очистных вод в Олху делать начал. Вот и сгинул хариус — эта рыба только чистую воду любит.
— Твою мать! Не может быть?!
«Корж» остановился, ахнул, выругался — зрелище его тоже ошарашило. А вот голос девчонки прозвучал насмешливо:
— И так понятно, что природа здесь людьми не изгажена, а мы оказались жертвами эксперимента по попаданию в прошлое. Но о том можно поразмышлять у костра ночью, поедая печеную рыбу — тут ее руками ловить можно. Так что следует поторопиться — мне еще туеса делать, а вам валежник для костра собирать нужно — ночь будет долгая и холодная. Да и снег скоро пойдет — тут Сергей прав, такое в горах часто случается.
Мужчины опомнились, и быстро стали спускаться по склону, петляя между торчащими из пожухлой травы камнями. И как только оказался на берегу ручья, лег на холодную плиту, склонившись над прозрачной водой. Ручей был мелкий, по щиколотку, а вот рыбы там было немеряно — только характерные плавники из воды торчали. А на перекате вообще веселье — хариус прыгал через порожки, и одна рыбина была ловко перехвачена в воздухе зеком, что полез в ручей, не сняв с себя робу и ботинки.
Сергей же закатал рукава и принялся за дело, стараясь ухватить рыбину за жабры. Удалось с первой попытки — хариус крутился на месте, упорно продвигаясь через бурное течение к перекату. И не шарахался от человеческих рук, что стали вытягивать одну рыбину за другой, и отправлять ее в полет на берег, где уловом занялась девчонка…
— Жизнь вроде задалась, после ужина и чая с перекуром, — Сергей протянул дымящуюся сигарету «Коржу» — тот предпочитал докуривать, поясняя, что в «басике» остается прорва никотина, и такой дозы ему вполне хватает. С табаком была просто беда, осталось всего на четыре «перекура» и амба — уши начнут «сворачиваться», а никотиновую «ломку» переносить трудно.
— Ты это утром скажи, когда от холода зубами лязгать начнем, — негромко произнесла девчонка, прижимаясь к нему горячим боком — они сидели с ней в обнимку. — Снег хлопьями идет, а, значит, обильный снегопад будет, всю тайгу накроет. С утра идти будет трудно, одно хорошо — мошка полеты прекратит, а то теплая весна гнус пробудила раньше срока.
— Лучше давайте решать, что делать дальше будем, — ворчливо отозвался «Корж» и пристально посмотрел на Сергея — тот правильно понял взгляд, вот только отвечать не торопился. Устроились на ночлег в скальнике, в той самой пещерке, три на два метра — выемка, проще говоря. Но хоть какая-то крыша над головой и защита от гуляющих в горах ветров. Наломали руками елового лапника, выстелили плотным слоем. Натаскали
