доброжелательнее:
– Я тебе искренне сочувствую. Помочь ничем не могу. Извини, если не оправдала твоих надежд.
– Может, я чем-то могу вам помочь? У вас ведь тоже какое-то горе.
– Я привыкла решать свои проблемы сама.
– Распитием в одиночку всякой дряни?
Нет, это уже был явный перебор. Девушка выбросила вперёд руку, ухватила незнакомца за воротник, дёрнула на себя. Обожгла ненавидящим взглядом.
– Слушай, ты, идиот! – она каким-то чудом сдерживалась, чтобы не заорать на весь зал; возмущённо шептала ругательства. – Твоё какое дело?! Какого х.ра ты вообще ко мне лезешь?! Я милицию звать не буду, если что! Сама справлюсь!
Она отшвырнула незнакомца обратно на стул. Взяла свою бутылку за горлышко так, чтобы при малейшей оказии отоварить незваного гостя по голове. Встала, намереваясь пересесть за другой столик.
Ойкнула, села обратно.
До этого дня она действительно почти не пила. Тем более вот такую дешёвую бормотуху. Бутылка была большая – 0,7. До прихода юродивого незнакомца девушка успела выпить минимум пол-литра. Одна. Почти не закусывая. Теперь вот… В самый неподходящий момент.
Незнакомец всё понял сразу.
– Держитесь за меня, и пойдём!
Делать было нечего. Впившись в его руку, положив голову ему на плечо, изо всех сил сдерживаясь, она доковыляла с ним до туалета, юркнула в кабинку…
Затем с ней случилась истерика. Очень тихая, но полноценная.
С морем слёз.
– Что вы все от меня хотите?! Ну что вам надо?! Сволочи!..
Она прошептала это, сидя на полу в туалете кафешки. Несчастная, заплаканная девушка, которую только что вытошнило бормотухой. Ненавидяще посмотрела на незнакомца – что, есть повод торжествовать?! И вдруг поняла: того, кто вскоре должен за ней приехать, она просто-напросто убьёт. А потом… Если не получится покончить со всем этим, наглотавшись таблеток – есть и другие способы. Как уже всё надоело. Вот и этот…
– Вот и всё. Всё закончилось! Успокойся. Всё будет хорошо.
Ничего не спрашивая, он поднял её и прижал к себе. Обнял. Погладил по голове.
– Мне от тебя ничего не надо. Просто успокойся. У тебя всё будет хорошо. Чёрные полосы в жизни тоже когда-то заканчиваются.
У него был тихий, успокаивающий и обнадёживающий голос. Сопротивляться ему… Нет, это было невозможно. Он ей улыбался и смотрел ободряюще. Без тени презрения.
– Кто ты такой? Откуда ты взялся?
– Наверное, это судьба... Расскажешь, что у тебя случилось?
Сопротивляться ему было невозможно. Сбиваясь, всхлипывая, она рассказала всё.
Её звали Мария. Кто она и откуда – неизвестно. Когда-то давно к райотделу милиции подкинули кулёк с младенцем, к одеялу была приколота записка: «Мария Красс, 20 марта 1957». Видимо, день рождения. Так потом и записали в документы – Мария Красс. Детдомовская девочка. Выучилась на швею, устроилась на городской швейный комбинат. Начал клеиться комбинатский комсорг. Был послан. Затаил злобу. По сговору с наладчиком оборудования... Короче, есть акт, согласно которому именно Мария виновата в порче фабричного станка, произведённого 60 лет тому назад. Или уголовное дело, или сегодня встретиться с комсоргом и остаться с ним на ночь. Заедет в эту кафешку после работы.
При слове «комсорг» Мария поймала какой-то очень нехороший, мрачный взгляд незнакомца.
– Ну и чем ты мне можешь помочь? – она снова была несчастной, одинокой девушкой, которой хотелось напиться.
– Он приедет сюда на машине?
– Да, у него оранжевый «Москвич».
– Ещё и оранжевый… – незнакомец как-то мрачно усмехнулся. – Что ж, пусть будет оранжевый. Пойдём пока, посидим в зале, подождём. Из окна кафе видно автостоянку. Как только он подъедет, поговори с ним минуты две, а потом выведи его на задний двор кафешки.
– Как?
– Обыкновенно. Скажешь, что хочешь обсудить детали.
– Детали чего?
– Вот и он должен подумать так же. Он же наверняка думает, что ты – обычная детдомовская б..дь, только строптивая. И сейчас будешь торговаться, раз уж всё равно надо ему дать. И он пойдёт за тобой на задний двор.
– А там что?
– Разъяснительная работа.
– А откуда ты знаешь, что он думает и как будет реагировать?
– Потому что комсомольский работник – это особая порода людей. Как и партийный деятель.
– А?..
– Мари, многовато вопросов для первого знакомства. Пойдём, посидим в зале.
Посидеть не удалось: из окна они увидели, как на стоянку около кафе выруливает оранжевая машина.
– Всё, выводи его на задний двор.
Незнакомец, кивнув бармену, исчез где-то в кухне кафешки.
Бармен не возражал.
Ну, и что теперь делать? И что вообще происходит?
Комсюк тихо торжествовал – как торжествуют прирождённые ничтожества. Для приличия, впрочем, произнёс все положенные слова – что он человек чести, все вопросы по испорченному оборудованию будут решены завтра же. Если, конечно, Машка... Хочешь поговорить о деталях? На заднем дворе? Ну, пошли.
Когда они повернули за угол пристройки, за которым и начинался задний двор кафешки, у комсюка потемнело в глазах, и он согнулся пополам. Дикая боль от резкого удара ниже пояса. От второго такого же удара он распластался на земле, после чего ему на горло наступили ботинком. Вот в самом прямом смысле – ботинком на горло.
Над ним возвышался человек в чёрной кожанке с характерной стрижкой работника компетентных органов.
– Здравствуй, дружок! – улыбаясь, произнёс человек. – Это ты сегодня удачно зашёл. Сейчас доставлю тебя к товарищу Блоху, а уж дальше – свою свободу и неприкосновенность жопы будешь выторговывать у него. Статья тебе, в случае чего, сам знаешь, какая корячится. Как говорят в тех местах, позорная... Так что учись кукарекать, петушок.
Это был какой-то полный сюрреализм. Мария ожидала чего угодно, но только не такой реакции. Комсюк мог заорать, попытаться драться… Однако при упоминании некоего таинственного Блоха он побелел, и казалось, вот-вот грохнется в обморок. Незнакомец убрал ботинок с его горла, встряхнул безвольную тушку комсюка, снова улыбнулся.
– Поехали, дружок. Что зря время
