полная свобода карманов и бумажников.
Очень скоро Травин понял, что отдыхать, ничего не делая, он совершенно не сумеет.
Во вторник они с Лизой проснулись засветло, и отправились гулять по городу и окрестностям. Одного дня хватило, чтобы полюбоваться из беседки «Эолова арфа» через телескоп на окрестности Пятигорска и Эльбрус, попить нарзана в Елизаветинской галерее, окунуться в Бесстыжих ванных и дойти до Провала. Зелёного цвета лужица в полутёмной пещере производила скорее гнетущее впечатление, в ней плавали обёртки от конфет и заросший волосами, абсолютно голый мужчина, которого с трудом вытащили из воды милиционеры. Мужчина матерился и отказывался прикрываться полотенцем. На обратном пути посмотрели место, где белогвардейцы казнили революционера Анджиевского, и заглянули в дом Лермонтова, белую одноэтажную мазанку, крытую соломой, благо находилась эта достопримечательность в двух шагах от Бристоля. Мазанка на Травина тоже особого впечатления не произвела. И уже в самой гостинице добрались до номера, где останавливался товарищ Киров, благо находился он напротив их собственного. Там теперь жила семья военного с тросточкой, которого они встретили в первый день.
После обеда и короткого отдыха, прикупив на всякий случай еды на Базарной площади, отдыхающие мимо кладбища поднялись к памятнику, поставленному на месте дуэли Лермонтова, а оттуда — на вершину Машука. Весь путь от гостиницы занял часа два, ничего интересного на самой вершине не обнаружилось, кроме супружеской пары из Бельгии, делающей фотографии. Они и Травина с Лизой запечатлели на фоне Бештау, взяли адрес, куда прислать отпечатки, и долго рассказывали, как им здесь нравится. По-русски иностранные туристы знали несколько слов, но это общению не помешало. В памяти Сергея всплывали немецкие фразы вперемешку с французскими, а в голове крутилась мысль, что эти двое милых иностранцев вполне могли быть шпионами, снимающими стратегические объекты. Например, мясокомбинат или трамвайную станцию.
— Дядя Серёжа, ты откуда их язык знаешь? — спросила Лиза, когда они спускались по другой стороне горы к Цветнику.
— На войне довелось выучить, — ничуть не соврал Травин.
— Ага, понятно. А меня научишь? А то скоро в Германии революция произойдёт, а я даже не знаю, как с их пионерами поговорить. А наша учительница, Эльза Фёдоровна, только и делает, что считать учит. Смотри, eins, zwei, drei, vier, fünf, der Storch hat keine Strümpf, der Frosch hat kein Haus und du musst raus.
Лиза рассказала ещё одну считалку, про женщину и бекон, начала читать стишок, сбилась и полезла в рюкзак за лимонадом.
На следующий день Травин решился, и купил место в экскурсионной группе, почему-то рассудив, что местный гид проведёт отдыхающих по ещё неизведанным местам. Группа, которая должна была выйти в девять, собиралась до десяти, постоянно терялись дети и корзинки с едой, подходили те, кто не заплатил сорок копеек за билет, и экскурсовод, молодая девушка с комсомольским значком и короткой стрижкой, пыталась их прогнать. Любители бесплатных развлечений держались стойко, и отправились вместе со всеми в Провал, на место казни товарища Анджиевского, в Цветник и Эммануэлевский парк. Девушка-комсомолка вела экскурсию бойко, не задерживаясь на одном месте, и тараторила так, что слова было почти не разобрать. Лиза сперва заскучала, но ситуацию спас военный, живущий в номере Сергея Кирова, а точнее, два брата-близнеца, Игорь и Олег, они приняли девочку в свою компанию, и носились по кустам и лужайкам, изображая Первую конную. Наконец группа притормозила, остановилась у грота Дианы, и экскурсовод, подуставшая от быстрого шага, принялась убеждать слушателей, что именно тут Печорин со старорежимным коварством соблазнил Веру. Травин отвлёкся, разглядывая возвышающиеся горы, и оказался рядом с военным. Тот кивнул в сторону комсомолки.
— Дождь в другом гроте пережидали, — сказал он, массируя колено, — в Лермонтовском. Об этом и в путеводителе написано.
— Я его в номере оставил, — Сергей улыбнулся, — но на самом деле, могли же они и тут пообжиматься, дело-то молодое. Я — Травин Сергей Олегович.
— Горянский Анатолий Павлович, — представился военный, пожимая Сергею руку, — а это супруга моя, Мария Михайловна. Смотрю, товарищ, вы тут уже успели побывать?
— В первый же день.
— Первый раз в Пятигорске?
— Да.
— Я тут четыре года назад был в первый раз, по служебным делам, а сейчас вот отдохнуть приехали. Расцвёл город, да уж, должен сказать, что беляки разрушили, чиним и заново отстраиваем. Опять же для трудящихся открываем новые санатории, а для детей сколько делают, и не перечесть, и школы новые, и пионерское движение. Знаете, тут до революции было ученическое общество, детишки по горам полазали, так теперь возродили при курортном управлении, заодно знаний набираются. У вас, гляжу, девочка бойкая, можно вопрос задать?
— Конечно.
— Она вас дядей зовёт, я пока не услышал, думал, вы отец и дочь, а получается — племянница ваша? — взгляд Горянского на мгновение стал цепким и подозрительным, прямо как у Меркулова.
— Не племянница и даже не родственница, — Травину взгляд не понравился. — Отец её был красным командиром, погиб в Гражданскую, мать вскоре от тифа умерла, сама жила у родственников дальних, а как тех убили, беспризорничала. Прибилась ко мне, хотел поначалу в детский дом отдать, но как-то прижились.
— А вы сами служили?
— На Карельском фронте, комвзвода.
— Заканчивай, дорогой, допрашивать товарища, — вмешалась жена военного. — Вы, Сергей, не обижайтесь, у мужа привычка такая, всё про всех знать. Не поверите, я как домой прихожу, форменный допрос учиняет.
— С пристрастием? — пошутил Травин
Мария Михайловна покраснела, а Горянский рассмеялся.
— Виноват, — сказал он, — я у вас, Сергей Олегович, чехол ружейный видел давеча. Вы как, по птице или по крупному зверю?
— Без разницы. Читал, тут кабаны водятся.
— Ещё какие, по десять пудов. Леса богатые, зимы короткие, вот и отъедаются. А если за Горячеводскую пройти, там вальдшнеп стаями бродит. Так что, товарищ Травин, сходим на охоту, ну вот хотя бы денька через три-четыре, с ночёвкой? А то от такого отдыха сбежать хочется, мне ещё процедур понавыписывали, как будто из мёртвых воскресить хотят. Машенька, отпустишь меня с Сергеем Олеговичем на охоту?
Машенька вздохнула, кивнула.
По дороге в гостиницу, молодой человек заглянул в городское почтовое отделение, благо находилось оно совсем рядом, на улице Анджиевского, но Фёдорова там не увидел. На месте телеграфиста сидел пожилой мужчина в ермолке и усах, Сергей телеграмму отправлять не стал, оставив на будущее, отдал квитанцию на подписку смешливой девушке в очках,
