и одетые в новенькую воинскую форму (которую нам доставили со склада и выдали под роспись) мы вышли из здания госпиталя. Наш путь лежал к железнодорожному депо, и мы, невзирая на мелкий дождь, пешком, чтобы не привлекать лишнего внимания, направились туда, где нас уже должен был ждать небольшой отряд, который полностью поступал в наше (по-другому и не скажешь) полное распоряжение. Нет, конечно же, официально командиром был назначен лейтенант, но по факту действовать он должен был, исходя из того, что буду говорить ему я. Почему? Да потому что в темноте, в которой нам необходимо будет проводить операцию, нормально видеть, а следовательно, и руководить, мог только я и никто более.
Пока находился в госпитале, к сожалению, с Алёной мне переговорить не удалось. Я вообще её найти не смог, из чего сделал вывод, что она, скорее всего, тоже отдыхает. Девушка натерпелась за этот день, и ей непременно нужно было прийти в себя после стольких стрессов. Я надеялся, что отдых принесёт свои плоды, и, когда её вновь встречу, она меня простит, и мы помиримся.
Ну, а сейчас нам предстояло начать подготовку к операции, от которой будет зависеть исход боя.
Лошадке по кличке Манька было тяжело. Её мобилизовали с восточного КПП, через который мы сегодня проезжали, и сейчас кобылка помогала нам выполнять совершенно секретное задание.
Загрузили подводу по полной программе, и Манька еле-еле тянула необходимый для операции груз. Чтобы тянуть по мокрой дороге ей было легче, мы подталкивали телегу руками. Так, не спеша, практически в полной темноте, метр за метром мы неуклонно приближались к намеченной точке засады.
Кроме меня, Воронцова и хозяина лошади с нами шёл небольшой отряд: четверо сапёров и десять человек красноармейцев сопровождения и охранения, которых также должны будут привлечь в помощь при минировании. А именно за этим мы и двигались в сторону дороги, связывающей Новск и Троекуровск, перевозя опасный груз в телеге. Вообще, вся наша подвода, фактически, представляла собой одну большую мину. Однако, справедливости ради, нужно сказать, что везли мы не только мины, но и снаряды для пушек. Именно этими смертоносными игрушками мы собирались щедро украсить часть дороги, по которой предполагалось немецкое наступление.
Также с нами, была ещё одна группа бойцов, что сейчас занимались подобным, только в другой части города. Сапёрные работы они производили на восточной окраине Новска, закрывая подъезды со стороны, скорее всего, занятого противником Чудово. Насколько я понял, у штаба дивизии не было точной информации о том, что происходит вокруг Новска, потому что связь ни с одной из соседних дивизий, что держали линию обороны по реке Багрянка, установить не удалось. А раз так, то командование приняло решение не только провести разведку в направлении тылового города, но и на всякий случай предпринять меры по возможному отражению атаки противника с той стороны. Вот и пришлось группу сапёров-минёров разделить на два отряда, каждый из которых должен был заминировать одно из направлений. Нашему отряду достался более сложный участок. Нам, в отличие от минирования окрестностей города, необходимо было произвести скрытное минирование участка напротив предполагаемого места засады. То есть, напротив того самого пригорка. Сделать это нужно было, разумеется, в полной скрытности от немцев. В августе вечереет рано, и уже в девять вечера становится темно. Вот именно темнотой мы и собирались воспользоваться, которая, вкупе с постоянно моросящим дождём и свинцовыми тучами, закрывающими луну, должна была обеспечить максимальное прикрытие операции.
А операцию эту предложил провести я, как бы нескромно это ни звучало. И так получилось, что выполнить её мы могли только благодаря мне и только мне. А если сказать точнее, то благодаря одному из приобретённых мной умений — умению видеть в темноте. Кроме меня с этой задачей без карманного фонаря, факела или другого подсвечивающего предмета или устройства никто справиться попросту не смог бы. Ни звёзд на небе, ни иллюминации от луны, ни света от уличных фонарей — одна сплошная тьма. Ну как тут что-либо увидишь? А вот я видел. Видел и вёл за собой отряд, который, держась друг за другом, шёл чуть ли не след в след за мной, стараясь не потеряться.
Мы собирались осуществить замысел, который без моего уникального и невесть какими путями приобретённого умения осуществить было бы практически невозможно.
Когда я о своём навыке на том совещании, что проходило в штабе, рассказал командирам, они буквально впали в ступор.
А сказал-то я всего ничего. Точнее не сказал, а предложил:
— А давайте дорогу из Троекуровска к Новску заминируем непригодными для нашей артиллерии минами и снарядами, что в вагонах на станции есть?
И вот итог — ступор вышестоящего командного состава.
Быстрее всех от шока отошёл комдив и, ошарашенно-удивлённо покосившись на своего зама, поинтересовался:
— А откуда ты, Алёша, про снаряды и мины знаешь?
Скрывать смысла не имело, поэтому ответил, как есть:
— Так обмундирование когда получали с вагонов, в том же составе два вагона с этими самыми снарядами и стояли. Вот и вспомнил.
— А с чего ты взял, что там снаряды и мины?
— Так один вагон приоткрыт был, там на ящиках надписи. Да к тому же все бойцы в очереди об этом говорили. Так что никакой тайной ни для кого это не являлось, — пожал я плечами.
Неверовский посмотрел на своего зама и, показав ему кулак, прошипел:
— Ты почему мне секретность не обеспечиваешь⁈
Тот поправил подворотничок, кашлянул и негромко произнёс:
— Виноват!
— Виноват! Видишь, все знают, что у нас там эти чёртовы снаряды застряли. Вот немецкая разведка сработает или в плен кто-нибудь из наших бойцов попадёт и расскажет об этих вагонах. И тогда жди беды. Бомбардировщики налетят и всё, одной бомбы хватит, чтобы у нас полгорода разнесло! — негодовал комдив.
— А что я могу сделать⁈ Паровозов-то нет. Все выведены из строя огнём противника, вот вагоны там и стоят. Мы кое-что на склады переместили, а ненужные боеприпасы, что не подходят для нашей артиллерии, там оставили. Сейчас нет свободных людей, чтобы этим заниматься. И несвободных тоже нет, — с досадой добавил подполковник.
Я решил заступиться за Селиванова.
— Товарищ полковник, на самом деле третий вагон, в котором я прочитал на ящиках, что там снаряды, использовался для раздачи гранат. Внутри него много разного стопками стояло. Вот я и прочитал.
Неверовский вновь недовольно поморщился.
— Ладно, — буркнул он и обратился ко мне: — Так что, говоришь,
