Трогус – на правом фланге строя – ухмылялся во все двадцать шесть оставшихся зубов. Это была его идея: постричь и побрить варварское воинство. Многим, правда, это не понравилось, но новоиспеченный кентурион Алексий сказал: надо – и две дюжины цирюльников одиннадцатого легиона принялись за дело. Зато теперь эти бравые ребята смотрелись как надо. Даже лучше настоящих легионеров, потому что были куда крупнее и осанистее.
– Виват милитари магистр Максимин Германик! – рявкнули полторы сотни глоток.
Максимин захохотал. Ему понравилось. Командующий данубийской армией любил, когда его называли «магистром». И еще больше ему нравилось, слышать прозвище «Германик», то бишь «победитель германцев». Особенно – из уст самих германцев, которые, впрочем, никогда не отождествляли себя ни с термином «германец», ни с прочими племенами, коих склонные к обобщениям римляне именовали этим словом.
Надо сказать, что не только новобранцы произвели впечатление на Максимина, но и сам командующий просто-таки поразил и уцелевших воинов Коршунова, и его самого. Задирая голову, Алексей смотрел на шагающего вдоль строя человека-башню, и ему даже не верилось, что перед ним – живой человек. Верхушка легатского гребня на шлеме Максимина возвышалась над поперечным кентурионовским гребнем Коршунова (Генка подарил ему свой старый шлем) почти на метр. Вдобавок, несмотря на свой гигантский рост и немалый возраст, римский командующий, в отличие от большинства действительно высоких людей, сложен был очень неплохо. Не хуже Коршунова. Но когда человек-башня, наклонившись, навис над Алексеем, тому вдруг стало страшно. Что-то божественно-неумолимое было в чертах этого крупного загорелого лица. Пронзительный живой взгляд из-под тяжелых каменных век монумента.
– Твое имя? – прогромыхал сверху бас командующего.
– Алексей Виктор!
– Ты знаешь латынь?
– Да, немного… – Коршунов заколебался, не зная, как обращаться к гиганту. – Немного понимаю и говорю, Август…
– Как ты меня назвал, варвар с неварварским именем? – прорычал командующий.
– Август!
«Главное, – напутствовал Коршунова Геннадий, – не выказывать сомнений и страха. Он этого не любит более всего».
– Август, величайший[27]… прости, я не очень хорошо знаю латынь.
– Да! Не очень хорошо. Больше так ко мне не обращайся. Разрешаю звать меня Максимином. Это почти то же самое, верно? – Командующий повернулся и поглядел на свою свиту. Свита безмолвствовала. Легат одиннадцатого Клавдиева Дидий Цейоний Метелл опустил глаза и поджал губы. Можно было не сомневаться: на первой же императорской аудиенции легат донесет об этом эпизоде Александру Северу и его соправительнице-матери.
– Этот дружок Черепа Алексий – под стать своему покровителю, – прошептал префекту Флору приехавший вместе с Максимином трибун-Латиклавий одиннадцатого Деменций Зима. – С ходу угодил в любимчики фракийца. Интересно, бороться он тоже умеет? Если так, фракиец наверняка утвердит его в звании кентуриона. Цейоний уже утвердил. Наш легат был в восторге от того, что Череп наконец перестал вешать варваров. Небось хотел доложить: я, мол, перевоспитал самого свирепого кентуриона по эту сторону Данубия.
– Ха-ха! И каково ему теперь? Когда поднятый им в кентурионы варвар нарек Максимина Августом? – развеселился трибун-Латиклавий. – готов заложиться на полсотни: месяца не пройдет, как Мамея узнает, что фракийца назвали Августом и ему эта титулатура понравилась.
– Готов заложиться на две сотни, что через неделю половина легионеров армии будет знать, что варвар, который в прошлом году выпотрошил Питиунд, а в этом ограбил половину Нижней Мезии, нарек фракийца Августом, – сказал префект Флор.
– Я не настолько глуп, чтобы отдать тебе свои деньги, – усмехнулся Деменций Зима. – Хотя насчет половины Мезии ты преувеличил.
– Ничуть. Более того, он ограбил бы и вторую половину, если бы не Череп. И это наверняка стоило бы нашему Цейонию легатства. Наместник Туллий Менофил съел бы его с потрохами. Иногда я даже жалею, что поддержал весной идею Черепа. Избавиться от Цейония – большое искушение.
– Половины Мезии это не стоит, – сказал трибун-Латиклавий. – Тем более что император может прислать нам еще большего идиота. Эх! Много бы я дал, чтобы слова варвара оказались пророческими!
– Пожалуй. Хотя думаю я: Максимин стал бы еще более жестоким, чем Каракалл.[28]
– Чем плох Каракалл? Он многое сделал для армии. И еще больше мог сделать для Рима, если бы его не зарезали.
– Вот именно! – многозначительно произнес префект Децим Флор.
Вечером Максимин вызвал Черепанова к себе.
– Мне понравился твой сородич, – сразу заявил командующий. – Он ведь твой сородич, и только поэтому ты не вздернул его и остальных, как раньше?
Черепанов хмыкнул. Ну да, чему тут удивляться. Разумеется, у фракийца есть осведомители. В том числе и в Черепановском подразделении.
– Ты, как всегда, прав, мой легат, – согласился Геннадий. – А я?
– Ты тоже.
Максимин лежал на широком удобном ложе, опираясь на локоть и прихлебывал из кубка. Черепанову, сидевшему на складном стуле, выпить не предложил.
– Августы расположены к тебе, но их терпение могло закончиться в любой момент, – пробасил командующий. – А я сейчас не хочу ссориться с императором. Мне нужно его согласие на военные действия по ту сторону Данубия. Мне это важнее, чем кровожадность какого-то там принцепса, ты понял?
– Да, мой легат. Я понял: ты одобряешь мои действия.
– Одобряю. Но не понимаю, почему ты сформировал из них регулярные кентурии, а не отряд вспомогательных войск. Эти скифы воюют по-своему, но воюют совсем неплохо. Клянусь Марсом, если бы не ты – они бы ушли безнаказанными! На! – Он протянул Коршунову кубок. – Глотни, Череп! Ты будешь вознагражден!
Вино было густое и терпкое. Хорошее вино – Максимин понимал в этом толк.
– Я не собираюсь использовать их в качестве обычных солдат, – сказал Черепанов. – Ты прав: это неэффективно. И намерен сформировать из них… – Геннадий задумался: как сказать по-латыни «спецназ»? – Я намерен использовать их в тех боевых действиях, где требуются быстрота и скрытность. Эти парни совершили два значительных перехода по Мезийской земле – и сумели остаться необнаруженными. Ты слыхал об этом?
– Что-то такое слыхал. Это важно?
– Безусловно. Провести тысячное войско по обжитой, к тому же неизвестной территории – и остаться незамеченными – это искусство. Представь, каковы они будут, если их забросить… то есть отправить на ту сторону, в леса, которые им более привычны. Что будет?
