Юний внимательно следил за ходом боя, время от времени отправляя в подкрепление свежие силы. «Волки» сопротивлялись яростно, были моменты, когда, казалось, окружение вот-вот будет прорвано, но тем не менее легионеры держались и – медленно-медленно – сжимали кольцо.
Радогость громкими воплями воодушевлял воинов, меч его окрасился кровью – римляне подошли слишком близко. Но окруженные и не думали сдаваться – бросались на копья, катились легионерам под ноги, вообще относились с открытым презрением к смерти. Центурия не то чтоб дрогнула… однако явно замедлила темп.
Рысь жестом подозвал посыльного, что-то быстро сказал. Тот, кивнув, бросился к центуриону…
Сеча продолжалась, столь же яростная и кровавая, как и вначале. Летели по сторонам алые брызги, падали в вытоптанную траву, смешиваясь с грязной влагой. Молодые «волки» сгрудились вокруг своего вождя и, на миг замерев, ринулись на прорыв с отчаянным воплем. Секиры и дротики вонзились в щиты, так что легионеры были вынуждены их бросить… В стройных рядах центурии образовалась брешь, в которую устремились враги… И стоило немалых сил удержать их.
– Ну, нет, – покачал головой легат. – Так не пойдет…
Ухмыльнувшись, он отвязал от пояса пращу, положил в петлю камень… Когда-то, еще в Британии, Рысь считался неплохим пращником. Да и сейчас не должен бы был растерять приобретенные на службе навыки.
Примерившись, Юний со свистом раскрутил пращу…
Оп-па!
Пущенный камень без промаха угодил прямо в лоб вражескому вождю! Тот бравировал, сражался без шлема. Был бы шлем – был бы звон. Но шлема не было, а противный хруст костей черепа не очень-то хорошо слышен.
Юний с явным удовлетворением увидел, как вождь молодых «волков» повалился, словно подрезанный колос. Воины подхватили его на руки… И сложно было судить, чего сейчас было больше в их воплях – ярости или горя?
– Манлий, – Рысь положил руку на плечо очередному посыльному, – беги к Каллисту, тессарию – пусть чуть отступят, пусть дадут врагам вырваться.
Манлий умчался, и очень скоро десяток старого тессария Гая Каллиста нарочно отступил к лесу. В стройных рядах центурии на миг образовалась брешь, куда, подхватив своего поверженного вождя, с неудержимой яростью хлынули оставшиеся в живых «волки». Кстати, не так уж много их и бежало, гораздо больше осталось лежать в мокрой траве, истоптанной сотнями ног.
– Там, за лесом, овражек, – задыхаясь, орал приятелю круглолицый Гостомысл. – Он к реке – уйдем!
– Хорошо, – Миронег кивнул, поправляя на плече отяжелевшее тело вождя.
Они несли его вчетвером – Миронег, Гостомысл и еще двое воинов, несли, как могли, быстро, стараясь не споткнуться, не упасть, не уронить в грязь великого воина Радогостя. Мертв он или просто оглушен – пока никого из бегущих не интересовало.
Вот и кусты – хлестнули ветками по рукам, обдали холодным дождем. Позади, крича, бежали враги, а впереди… впереди сверкала надежда. Мелькали по сторонам деревья – березы, осины, сосны. Блестящее солнце кольнуло глаза. Где же овраг? Ага, вот он! Нырнуть, не теряя набранной скорости, спуститься к реке, с разбега броситься в воду. Где-то там, впереди, совсем рядом, сверкающая гладь воды. Вот-вот покажется… Ну, где же она, где же?
Едкий пот застилал Гостомыслу глаза, рядом слышалось хриплое дыханье товарищей, а позади – громкий топот погони.
Уйти бы, уйти, вырваться – достойно похоронить вождя. А может, он еще жив? Тогда тем более надо оторваться от погони. Ну, где ж ты, река?
Ага, вон, впереди, за кустом, блеснуло! Гостомысл улыбнулся… и едва не споткнулся, ощутив поднимающийся в груди холод. Впереди – рядом – блестела не река и не солнце, а обитые медью сомкнутые щиты римлян.
Быстро опустив на дно оврага тело вождя, четверо «волков» вытащили кинжалы. Легионеры подняли дротики.
– Нет, – подойдя к краю оврага, приказал Юний и, посмотрев вниз, спросил: – Ваш вождь жив?
– Не ваше дело, подлые римские псы!
– Он храбро сражался, – не обращая внимания на оскорбления, громко произнес легат. – Если он мертв – мы разрешим вам достойно похоронить его, если же жив – ваш вождь и вы с ним будете нашими почетными пленниками. Я, Ант Юний Рысь, сын вождя Доброя, не бросаю слов на ветер!
– Мы не верим тебе, римлянин!
– Как хотите. – Рысь пожал плечами. – Не хотите сдаваться – я велю забросать вас землей и камнями. Вы – вместе с вождем – будете похоронены, как подохшие, никому не нужные псы. Боюсь, за это вас не похвалят ни соплеменники, ни боги. Ну, выбирайте!
Внизу зашушукались, зашептались – видно, предложение Юния вызвало спор. Впрочем, довольно быстро прекратившийся.
– Поклянись, что позволишь нам достойно провести погребение!
Ага… Легат усмехнулся. Значит, их вождь все-таки мертв. Славно! А ведь не потерял навык – уложил с первого раза. Юний снял шлем:
– Клянусь Юпитером и Юноной, Рожаницами и Родом, Велесом, Симарглом и Мокошью.
«Волки» не стали сжигать тело убитого вождя, у них были другие обычаи. Не обращая внимания на римлян, руками и ножами рыли в земле могилу.
Тессарий Гай Каллист сунулся было с лопатой. Молодой круглолицый воин, совсем еще мальчик, лишь улыбнулся и покачал головой.
Старый легионер пожал плечами:
– Ну, ладно, не хотите, как хотите. Я просто хотел помочь… Эй, Манлий, что там лопочут эти варвары?
– Благодарят тебя за предложенную помощь, – охотно пояснил посыльный. – И просят не убирать далеко лопату – пригодится.
– Ну, ясно, пригодится, когда зарывать будут.
Да, лопаты и помощь римлян, конечно же, пригодились. Только – немного не так, как предполагал Гай Каллист и прочие. Вырыв глубокую могилу, варвары осторожно опустили туда тело вождя и, встав по краям, принялись дружно молиться:
– О, великий Перун-громовержец, и ты, отец Света Сварог, и сияющий Хорс, и Симаргл, и Сварожичи, примите в свою семью нашего славного вождя Радогостя. Вы хорошо знали его – он всегда приносил вам богатые требы. Желаем, чтоб славный Радогость поскорей возродился вновь… вместе с нами. Слава Перуну!
Громко выкрикнув имя главного бога племени, четверо молодых воинов выхватили засунутые за пояса ножи и одним движением пронзили собственные сердца. Трое упали в могилу, поверх вождя, лишь один, круглолицый, остался лежать на краю ямы.
– Какая глупая и жуткая смерть, – тихо проговорил Манлий.
– Глупая? – Старик Гай Каллист покачал головой. – Думаю, они так не считали.
Римляне молча переложили круглолицего в могилу, быстро насыпали холм. Постояли – каждый думал о чем-то своем – и, прихватив лопаты, двинулись к кораблям. А над лесом, над рекой и – казалось – что и над насыпанным только что курганом засияла разноцветная радуга.
