Юрий Корчевский - Верой и правдой. Битвы фельдъегеря [сборник]

Гражданами и в Риме, и в Византии назывались только свободные люди – не пленные, не рабы, не дети.

На месте императора Алексей ушёл бы из города назад, в Константинополь – слишком уж неравны силы. В Чуруле вместе с катафрактами всего полторы сотни всадников. Только они могут на равных биться с печенегами, пешие воины хороши лишь для обороны крепости. В открытом же бою всадники просто порубят пеших. Ещё тогда, в первый свой перенос, Алексей говорил Острису, что армия империи немобильна, что нужна конница, но его не послушали. Шестьсот лет прошло, из степей приволжских и причерноморских нахлынули степняки – и все сплошь конные. А империи нечего было им противопоставить. Были, конечно, легковооружённые всадники из наёмников, в основном для разведки и дозора. А тяжеловооружённых катафрактов, которых печенеги побаивались, катастрофически не хватало, впрочем – как и коней. Ведь Комнин выкупил у рыцарей всех запасных коней, которых прислал ему Роберт Фриз. Не каждый конь способен нести катафракта или рыцаря. Низкорослые степные лошадки печенегов на ногу были легки, зимой и летом питались подножным кормом, не зная сена и овса, и были неприхотливы. Всем вроде хороши, затрат на своё содержание не требовали, и для печенегов они и транспорт, и мясо, и молоко. Но для катафрактов они слабы. Потому захваченных у печенегов лошадей можно было использовать только для сельскохозяйственных работ или как тягловую силу для их повозок.

В маленьком городке сразу стало тесно за счёт прибывших воинов. Город располагался на холме, колодцы были глубокие, но к вечеру они вычерпывались до дна, и большая часть воды уходила на лошадей – каждой по два ведра в день.

На третий день лазутчики из местных донесли, что печенеги уже рядом. И точно: с высоты крепостных стен было видно, как из леса выбралось целое войско печенегов. Никого и ничего не боясь, они расположились на равнине под холмом, развели костры. Вели они себя как хозяева. Местные, глядя, как вытаптываются их посевы, зубами скрипели от злости, только поделать ничего не могли.

Коней печенеги отпустили пастись. Такой табун за пару дней запросто мог выщипать и вытоптать весь луг.

Ночь прошла спокойно, а утром печенеги решили идти на приступ. Свистом они подозвали коней. Катафракты, глядя на всё это со стены, только удивлялись – кони по свисту безошибочно находили своих хозяев. Всего-то четверть часа прошло, а печенеги уже в сёдлах.

Вот конная масса начала разбег по дороге к холму, к крепости.

Алексею стало смешно. Как они собираются штурмовать крепостные стены? Ведь они каменные, высокие, а стенобитных орудий у печенегов нет.

Прозвучала команда:

– Приготовиться!

Катафракты сели на лошадей, выстроились колонной по четыре перед воротами – как раз по ширине проёма. Ворота распахнулись, и за стены выбежали пешие воины из местного ополчения. Их декарх закричал:

– Руби верёвки, ребята! Толкай телеги вниз!

Удерживающие тяжёлые телеги верёвки были мигом перерублены топорами, и связки повозок, подталкиваемые ополченцами, медленно двинулись вниз, с каждой секундой всё более и более разгоняясь под уклон.

Печенеги ещё не видели сотни катящихся на них телег и не осознали надвигающейся опасности. И только грохот тележных колёс заставил их посторониться. Передние ряды уже узрели надвигающиеся повозки, но задние ряды напирали. Первые в панике попытались уйти в стороны, но только смешали строй.

Комнин сам наблюдал за склоном холма – ведь фокус с телегами придумал он. Может, кто-то из царедворцев подсказал, но приказы исходили от него. И теперь, видя удачу, он крикнул:

– Катафракты! Вперёд, в атаку! Убейте их всех!

Катафракты выехали из крепости и начали разгоняться. Дорога шла под уклон, и лошади неслись легко.

– В копья! – закричал кентарх Визалий.

Но катафракты уже и сами достали копья из петель и взяли их на изготовку.

Печенегов было намного больше, но после тележного удара они смешались, потеряв много людей убитыми и ранеными. Видя несущихся на них катафрактов, они попытались развернуться, чтобы избежать столкновения. Но – поздно! Удар! Сшибка!

Алексей скакал во втором ряду и едва увернулся от перевёрнутой телеги. Тут же перед ним возник печенег с копьём, пытающийся прикрыться круглым щитом. Но у Алексея копьё было длиннее, мощнее, тяжелее. Он ударил им в край щита, пробив его и печенега. От сильного удара копьё вырвало у него из рук, а вернуться и вытащить его из вражеского тела уже было невозможно. Сзади напирали другие ряды, и можно было самому оказаться наколотым на копьё.

Он выхватил меч.

Слева от него печенег замахнулся саблей. Алексей отбил удар и ударил сам, почти отрубив печенегу руку. Как-то получилось, что со всех сторон его окружили враги. Он рубил налево и направо, не различая лиц. Меч так и летал в его руках. И лошадь, и кольчуга, и шлем оказались забрызганы чужой кровью, поскольку он не чувствовал боли от ран.

Слева раздался поистине звериный рык, громогласный рёв. У Алексея мурашки побежали по коже и по спине прошёл холодок. Он повернул голову – это был Бешеный Свенссон. Меч сверкал в его руках, описывая блестящие круги. Он пёр напролом, буквально сметая печенегов со своего пути. «Странно, – подумал Алексей, – ведь он был в пятой шеренге…»

А Бешеный Свенссон продвигался вперёд, как бронированный линкор в каше битого льда. Остальные катафракты бились поодаль, боясь приблизиться к нему.

Рукоять меча стала скользкой от крови, рука начала уставать. Воспользовавшись секундной передышкой, Алексей кинул меч в ножны и выхватил из чехла секиру – у неё и вес другой, и балансировка. Тяжёлая. Стоит только поднять её над головой, а дальше сама рубит, и никакая сабля или щит для неё не преграда – только хруст костей и противное чавканье от разрубаемой плоти.

Печенеги дрогнули. Один из катафрактов и правда бешеный, меч – как мясорубка. Второй – здоровенный, секира так и летает, не давая никакой возможности защититься.

Печенеги стали пятиться, потом вторые и последующие ряды и вовсе стали поворачивать и нахлёстывать коней, удирая. Многие бежали, побросав повозки с награбленным добром, другие сдались, бросив оружие и тем самым сохранив себе жизнь. Несколько десятков не пожелавших сдаться были быстро вырублены. Получилось прямо как в пословице: «Пошли по шерсть – вернулись стрижеными».

Катафракты в запале бросились за печенегами, рассыпаясь широкой лавой. Было взято в плен около трёхсот печенегов. Пленных связали, раненых врагов тут же добили. Подошедшие ополченцы собрали оружие, сложили его на телеги и покатили в крепость.

Кентарх Визалий с удовольствием обозревал поле боя.

Вскоре подъехал император со свитой:

– Славно поработали, богатыри. Всегда бы так. А главное – воинов бы побольше, тогда разбили бы печенегов наголову. Салют, мои славные катафракты!

Приподнявшись на стременах, всадники заорали во всё горло:

– Виват, Алексей!

Пленных построили колонной и, не возвращаясь в Чуруле, направились в столицу. Впереди ехал авангард, за ним – заметно приосанившийся император Алексей Комнин со свитой. Следом двигались связанные пленные, конвоируемые катафрактами.

На ночёвку император остановился в селении, а пленные и катафракты – в поле, за селением. И следующим днём, ближе к вечеру, они уже вступали в предместья Константинополя.

Жители приветствовали императора криками. Не каждый день удаётся увидеть пленных печенегов как зримое доказательство победы императорской армии.

Пленных отвели в специальный лагерь. Печенеги обменивали их один к одному на пленных византийцев.

А катафракты отправились в свой лагерь – отмываться, отстирывать одежду, приводить в порядок оружие. У половины катафрактов копья оказались утеряны в бою или сломаны. Кроме того, два последних дня они питались скудно и всухомятку, поэтому в первую очередь кинулись на кухню, а немного подкрепившись – к лошадям: чистить, кормить, поить. Ведь сразу после марша поить лошадей нельзя – запалятся.

Уже потом стали приводить себя в порядок. Почти вся одежда пришла в негодность: где посечена, где порвана, а в общем – вся залита кровью. Попробуй её отмыть!

Алексей поглядел на свет сквозь рубашку, вздохнул и выкинул: на такую рвань даже последний нищий не позарится. Потом уселся около палатки – оттирать меч и секиру от сгустков крови, точить и смазывать. Кто знает, когда придёт приказ выступать? Не исключено, что уже завтра.

В палатке разговаривали. Алексей не прислушивался, но всё равно было слышно.

Судя по голосу, говорил Амвросий:

– Конрад, ну и товарищ у тебя! Мы думали, бесшабашнее Бешеного Свенссона катафрактов в нашей центурии, а то и в банде нет никого. Но маркиз и его переплюнул. Когда мечом работал, был как все – нормальный воин. А как за свою секиру взялся – ужас! Мало того, что печенегов рубил, как капусту, так и своим урон едва не нанёс. У меня щит задел – так он вдребезги, одна рукоять в руке осталась. Ты бы его как-то контролировал, что ли?