Иост мигом раздобыл нормальное кресло, на которое я и уселся, а вот Исаак остался стоять. Понятно, что неприлично заставлять пожилого человека вот так стоять, но… как говорится, не я такой, время такое. Его спутник остался на палубе. Не для его ушей разговор будет. Пока.
– Господин… – Исаак запнулся, подбирая слова и не понимая, как меня сейчас называть.
– Господин барон, – пришлось любезно подсказать.
– Господин барон, я неслыханно рад! – продолжил еврей, эмоционально вскинув руки к потолку. – Вы даже не можете представить, насколько я рад. Но…
– Об этом позже, Исаак. Но я тоже очень удивлен. Как вы здесь оказались? Насколько мне помнится, мы расстались в Арманьяке возле Флеранса. И тогда вы еще были ювелиром.
– Пути Господни неисповедимы… – улыбнулся еврей. – Бог располагает, а мы только предполагаем. Можно еще много изречений привести, но если вкратце, то, как вы догадываетесь, господин барон, я нахожусь там, где мне и моей семье хорошо… и выгодно…
– …что в принципе одно и то же, – закончил я за него фразу. – Как семья? Как дочки?
– Увы, я стал вдовцом… – Исаак горестно вздохнул. – Мою Эугению забрал к себе Господь. И это еще одна причина, по которой я оказался в Брабанте.
– Я сожалею, Исаак…
Мне вспомнилась пышущая здоровьем, еще очень красивая женщина. Печально. И ничего не поделаешь. Попавшая в ранку грязь или банальный аппендицит – и всё. Все под богом ходим, и это выражение особенно актуально в пятнадцатом веке.
– Зато с моими девочками все хорошо, – продолжил с улыбкой еврей. – Вы же помните их, господин барон?
– Конечно, помню. Настоящие красавицы. Замуж еще не отдал их?
– Скоро. Отличные партии получат, – не удержался и похвастался Исаак. – А как у вас, господин барон, дела идут, я даже не буду спрашивать. Вижу, что хорошо. Вы теперь на службе у его светлости Карла Великого? И он не обходит вас своими милостями.
– Да. Так и есть, – коротко ответил я. – Насколько я понял, вы прибыли сюда выручать Рафу?
– Да, ваша милость, – поклонился еврей, и в его глазах блеснули тревожные огоньки, – господин Иофель Цимлер возложил на нас эту задачу.
– Почему именно вы? – Я с удовлетворением отметил, что Исаак совсем не уверен в успехе своей миссии.
– Я и мой товарищ… – немного замялся Исаак, – мы исполняли уже подобные поручения…
– В чем Рафа обвиняется, вы в курсе?
– Да, ваша милость. Поверьте, ваша милость, его отец не знал о творимом Рафой непотребстве, и он сам бы его покарал за подобные вещи, но отеческая любовь не позволяет господину Цимлеру бросить в беде свое чадо, – смиренно сказал Исаак и, состроив очень скорбное лицо, продолжил: – Я тоже его нисколько не оправдываю, но вы, господин барон, уже, скорее всего, знаете, что подвигло несчастное дитя на эти действия.
– Исаак… – покачал я головой, – мы же взрослые люди… Отбросьте эту лирику, все равно она на меня не действует. И особенно это ваше сравнение Рафы с ребенком совсем неуместно.
Не… ну каков наглец! Он бы еще заявил: «Цэ ж диты»… Знаем мы таких «дитов».
– Как скажете, господин барон. – Еврей едва заметно улыбнулся и деловито поинтересовался: – Какова будет цена выкупа?
Вот это уже ближе к телу… то есть к делу. Всегда восхищался деловыми качествами евреев. Но это не значит, что у меня сих качеств нет. Всю душу выну…
– А цены вопроса пока нет, Исаак. И может вообще не быть…
– Как это нет, ваша милость? – притворно удивился еврей. – Цена есть всему.
– Если есть что оценивать… – произнес я как можно значительнее.
Типа – сам хочу, деньги нужны позарез, но все может сорваться… прям на волоске висит.
Исаак заметно встревожился, но виду не подал, а только вопросительно склонил голову.
– К сожалению, про делишки Рафы стало известно чиновникам Бургундской короны… – скорбно продолжил я. – И теперь, сам понимаешь…
– Ай, ай… неужели нет выхода? – Еврей закачал головой и даже поцокал языком в сожалении. – Это печально, конечно, но…
– Я, конечно, могу постараться… – Я сделал выразительную паузу.
– Поверьте, вы будете щедро вознаграждены! – Исаак так энергично закивал головой, что уронил на пол свою бархатную шапку. – Поверьте, ваша милость, у господина Цимлера Рафаэль – единственный наследник.
– Я это понимаю, Исаак… – неожиданно для себя строго и гневно заявил я. – Но я еще понимаю, что лучше твоему Иофелю, или как его там, остаться совсем без наследника. От этого урода толку не будет. Конец у него один.
Исаак молча и с пониманием развел руками.
– Торговля христианами – это еще цветочки. Однозначно следствие выявит ересь, отправление нечестивых обрядов и измену христианской вере. А дальше, сам понимаешь, пойдут на костер и он, и сам Иофель… Продолжать?
– Господин барон! – умоляюще сложил руки еврей. – Эта миссия очень для меня важна. Именно для меня.
– Для тебя?
– Поверьте…
– Верю, Исаак, верю… – Я немного задумался. – Тебе – верю. Ладно, попробую помочь. Но только ради нашего знакомства.
– Все что угодно… – Еврей облегченно вздохнул, не договорив фразу.
– Все что угодно – мне не надо. – Я взял в руки лист бумаги и бегло просмотрел список. – Пятьдесят…
– Пятьдесят? – переспросил Исаак. – Чего пятьдесят?
– Тысяч, конечно… – как можно доброжелательнее улыбнулся я еврею, – полновесных золотых гульденов.
– Это не разговор! – потрясенно воскликнул еврей. – Невозможно, ваша милость. Как Бог есть, невозможно…
Неожиданно в дверь каюты деликатно постучали, прервав Исаака, и после моего разрешения в нее ввалился профос. Поклонился и радостно доложил:
– Готово, капитан. Три готовы. И помост, как положено, организовали. Для Рафы тоже. Так что будут сидеть, как птички на насесте.
– Что «три»? – переспросил я.
– Так три кола же, капитан. Все честь по чести. Только вот неясно пока, какими острия делать… – Виллем изобразил своими лопатообразными ладонями по очереди островерхий и пологий холмики. – Значится, на остром колу они часик будут отходить, а на тупеньком и денек могут покорячиться.
Я скосил глаза на Исаака и чуть не рассмеялся. Очень уж вовремя профос появился. И заметьте, никакого наигрыша. Все спонтанно. Я уже про казнь и забыл, однако, а вот на тебе – напомнили…
Исаак громко икнул и судорожно сглотнул, выслушав профоса.
– Острые, Виллем, острые концы на кольях делай. Мы же не звери… – не найдя более подходящих слов, ляпнул я и выставил палача за дверь.
