Ознакомительная версия.
Он, покачиваясь, сел.
– Плохо у бабки, когда дедка ее не… – он стукнул ладонью по столу, отчего кубки подпрыгнули. – А мне – гамон!
Арамбаши выдохнул и сменил тон:
– Понимаешь, обложили нас. К берегу не пускают, на перевалах ловят, будто подсказывает кто. Как к Нишу или дальше в Сербию идешь – жди засады. В городе – облавы… Раньше, когда все хорошо было, вокруг все тебе в глаза заглядывают, слово ловят. Руку лизать готовы! А как что не так – последний ублюдок норовит в спину камень кинуть.
Он чертыхнулся, взгляд брата застыл на сваленных в углу стволах:
– Ты, я вижу, припаса купил, – Барис кивнул на ружья. – Это – славно… Нам сейчас все нужно… А люди мои где?
– О них и я поговорить хотел бы…
Я пересказал свои приключения в Неаполе. По мере повествования лицо арамбаши мрачнело.
– Черт, – он задумчиво почесал бровь. – То-то я слышал, что румын на побережье объявился, у бродяг, контрабандистов венецианских. Долги роздал. Думал, что при тебе, чертяка, у тебя же везде свои интересы. Понимаю я это дело… А он такое вот удумал.
– Долги?
– Да говорят… Разное… Ему вроде в кости не везло, а тут все роздал.
Интересно… Значит, серебра румыну не хватало. Решил за счет чужака финансы подправить?
Стоп! Если бы он это делал за деньги, то не проще ли меня туркам выдать, а не волочься за море?
– А остальные?
– Что остальные?!
– Твои люди, что со мной ушли? Не появлялись?
Карабарис устало повел плечами. Ему явно хотелось больше спать, чем говорить со мною.
– Да нет, вроде.
Барис зевнул.
– А откуда этот Космин у тебя?
Брат уже расстегнул пояс и повесил его на гвоздь в стене.
– Прибился. Прошлой осенью проредили чету. А тут доброволец. Со своим оружием, не малец, жилистый. Взял, конечно. Кто же знал, что скурвится так.
Он сел на кушетку, стащил сапоги. И резюмировал:
– Это ж – горы. Тут каждый сам по себе. Только крови доверять можно, – он еще раз зевнул и извинительно попросил. – Дай прикорнуть. Два дня на ногах, глаза уже сами закрываются.
Я двинулся к выходу, когда Карабарис устало добавил:
– Там, на перевале, мои ребята человечка одного взяли. Говорит, что к тебе шел. Вроде, купец из итальяшек. С ним двое охранников было – их назад отправили… Живых… А его я сюда прихватил. Посмотри, что да как.
Я кивнул. Разберусь. Что ж тут такого?
Пленник был немолод. Низенький, щуплый, с заметными залысинами и наметившимся животиком. Одет в потертый кожаный жилет с кучей карманов, типичную «униформу» негоциантов с побережья. Даже спрашивать о роде занятий не надо.
Я присмотрелся.
На лице незнакомца было пара кровоподтеков – юнаки постарались. Руки связаны за спиной.
– Ты искал меня?
Пленник посмотрел исподлобья и нехотя ответил:
– Меня зовут Тодор. Я ищу старца, что помогал арамбаши под Котором. Там он освободил невесту моего сына. Я пришел, чтобы поговорить с ним.
– Говори.
Пленник замотал головой.
– Мне нужен старец, а не ты, уважаемый.
Улыбнуло.
– Я и был старцем.
– Не обманываешь?
Пришлось перекрестится. Это здесь всегда проходит… Ну, почти всегда.
Тодор оглянулся и торопливо зашептал. Иногда в его почти правильный сербский вкрадывались итальянские слова, но смысл сказанного был понятен.
Его сына, Данко, доставили проезжавшие по тракту крестьяне. Сбежавший из-под отцовской опеки сын походил на отбитый на жаркое кусок мяса. Никого не узнавал, бредил, звал какую-то Нелли.
Тодор места себе не находил. Бегство сына и так вывело его из себя. А тут еще какие-то напасти. Лекари занимались сыном, он бросился по приятелям отпрыска. По рассказам друзей юноши, малец всерьез увлекся рыбачкой, воспитанницей одного из деловых партнеров купца. Первая любовь – крепчайшие путы. Чувства оказались так горячи, что сын пожелал жениться вопреки воли отца. Тодор зубами заскрежетал, когда услышал такое. Он давно составил список потенциальных невест.
Но купец быстро сменил гнев на милость – единственная кровинушка, наследник, боролся за жизнь. Только одно не радовало торговца. Когда сознание возвращалось к Данко, сын шептал имя любимой.
Доктора в Радовичах оказались неплохи. Юношу выходили, вытянулись за уши с того света. Осунувшийся, пожелтевший, с заострившимся носом и запавшими глазами, он мало походил на красавчика Данко, но был жив. Для отца и матери, хлопотавшей над постелью, этого казалось достаточно.
Пока сын не поделился планами. Юноша твердо вознамерился, как только окрепнет, идти выручать невесту. Тодор орал на непослушное чадо, угрожал запереть, отослать к родственникам в Италию или еще дальше. Но Данко упрямо твердил, что не откажется от Нелли.
И тогда купец заключил с сыном соглашение. Он помогает отыскать эту чертовку, взбаламутившую душу единому отпрыску, а тот, в свою очередь, слушается старших и, пока доктора не дадут добро, лечит свои раны.
– К чему ты это рассказал мне?
При имени невесты итальянца я уже начал догадываться, но не мешало бы удостовериться.
– Девка сказала, что ты – ее родственник, который просто не узнал ее.
– Она так сказала?
На душе стало заметно легче. Это не могло быть совпадением.
– Да. Я побывал в Гловатичах, пораспрашивал семью, в которой она жила, пока мои люди обшаривали побережье, отыскивая, куда ее сбыли турки. Там одна девка заявила, что ты, вроде бы, шептал слова песенки из ее родного края.
Старик неумело повторил что-то до боли знакомое.
– Какой песенки? Что за… – я давно уже восстановил в памяти все перипетии той встречи на узкой дорожке. – Хотя, постой… Солнышко, солнышко жгучее?
– Да! – лицо Тодора расплылось в улыбке. – Эти слова… Там еще какие-то «коле—ко», но… Я рад, что не ошибся!
– Ты знаешь, где эта девушка теперь?
Старик кивнул.
– Она теперь в гареме Салы-ага, дахия турецкого. Девочка шустрая, умудрилась весть с базарным мальчонком передать. Салы-ага нынче в Херцег-Нови. Выбрался на побережье, чтобы сборы денег проверить, да новые земли свои изучить.
Я знаком показал сторожащему пленника гайдуку, чтобы итальянцу освободили руки. Нам было о чем поговорить.
– Опять? – Карабарис проснулся только к вечеру и был неприятно удивлен моей просьбой. – Опять ты просишь идти к туркам отбивать какую-то бабешку?
После похода он сильно осунулся, постарел. Я лишь сейчас заметил, что в его волосах появились серебряные нити.
– Тебе тут девок мало? – брат ткнул пальцем в затянутое бычьим пузырем окно. – Половина села – вдовы, готовые пустить на ночь доброго молодца, чтобы не мерзнуть одной. Другая половина – девки, тоже не сильно на это дело стойкие. Выбирай! И отстань от меня!
Ознакомительная версия.
