— Прижмите хвост, подчинитесь мнению большинства. Потеряли скромность! — гнул свое Косыгин.
— Товарищи вас пошлют в ж..у завтра! — наигранно улыбался Брежнев. — Всем известно, члены ЦК не доверяют Шелепину. И это правильно!
— Да с чего бы? — возражал Александр Николаевич, — раскрой глаза, Леня, тут на Президиуме реальная расстановка сил!
— Поднимем вопрос на трибуне съезда! — написал на листе бумаги Кириленко, и теперь держал его перед собой. — Читайте, сволочи!
— Обрыбишься! Должность Предсовмина вы не получите. — Защищал свое кресло Воронов. — Ты и с секретарством в ЦК плохо справляешься!
— Прекратите! — Председательствующий[289] Микоян не выдержал, и грохотом ударил по краю стола томом Ленина. — Так до утра спорить будем!
Это было нечто небывалое, не прошло и минуты как за огромным, помнящим еще Сталина столом установилась тишина.
— Нам… партии нужен компромисс, — Анастас Иванович обвел глазами присутствующих, — мне кажется, нужно за этим столом оставить товарищей Брежнева и Шелепина… Вдвоем, на часок. А мы сможем за это время спокойно попить чаю в комнате ожиданий. С пряниками, да. Там уже никого нет, закроем двери, помех не будет. Кто "за", прошу поднять руки.
Не прошло и нескольких минут, как только широкое темно-зеленое поле разделило новоявленных противников. Леонид Ильич привычно улыбался, чуть развалившись на стуле. Только прищуренные глаза под широкими бровями выдавали напряжение. Далеко выставленные вперед руки машинально вертели простой, остро заточенный карандаш. Собеседник буквально приглашал к доверительному диалогу, поэтому Александр Николаевич сильно наклонился вперед, широко положив руки с локтями на стол, сцепил руки в замок и чуть искоса уперся взглядом в своего визави. Куда только делся «железный Шурик», привыкший встречать напряженные ситуации выпрямленной спиной и прямым взглядом.
— Ну что Леонид, — начал Шелепин, — начнем с главного, или сперва детали обсудим?
— Ох, Саша, никак не пойму, чем ты приворожил Косыгина с Вороновым. — Карандаш замер, — может мне расскажешь?
Такой вариант Шелепин продумывал, даже советовался с Косыгиным. При всей простоте и заманчивости, резона не нашли. Слишком сложно убедить людей в их будущей никчемности. Напугать результатами, развалом СССР? Так любой возразит, дескать «зная, не допущу, а ты еще хуже меня будешь». И ведь вполне возможно, будет прав. Поэтому Александр Николаевич в глубине души понимал немалое лукавство подобных аргументов. На самом деле Брежнев расплачивался за обиды будущего. Ему никто не собирался прощать выкидывание на скудную пенсию, отправку в профсоюзы, ссылки друзей по дальним дипмиссиям. Действия пока не совершенные, но вместе с тем совершенно реальные.
— Ничего особенного, немного фактов, — Александр Николаевич пожал плечами, — да это не важно. — Как я понял, с поста ты не уйдешь?
— Пленум поставил, ему и снимать, — опять улыбнулся Леонид Ильич, но казалось, в оскале блеснули крепкие белые зубы.
— Надо будет, такой вопрос поднимем, — не остался в долгу Шелепин, — но он контрпродуктивен. Ты же у нас известный мастер компромиссов, предложи сам вариант, если такой умный.
— Хорошо, давай по пунктам, — покладисто согласился первый секретарь КПСС, проигнорировав уже не первую грубость. — во-первых, отказаться от поста имеет смысл только в пользу нейтрального кандидата.
— Это уже обсуждали, не выйдет ничего путевого.
— Почему? — густые брови взлетели вверх, — А Шверник с Микояном?
— Первый болеет, не согласится. Анастаса мы же договорились еще год назад проводить на пенсию, да и возраст у него, восьмой десяток пошел.
— Ну и что? Смотри как он резко Лениным стучит.
Брежнев дотянулся до томика, и с Микояновской гримасой шутливо замахнулся над столом, да так, что Шелепин не удержался от улыбки. Напряжение резко спало, сразу вспомнилось, что еще год назад сидящие за столом соперники были, можно сказать, друзьями.
— Предположим… — в реальность победы на Пленуме и тем более съезде Шелепин уже не верил. — Только предположим, что этот вариант меня устроит. В таком случае я категорически настаиваю на должности Председателя Президиума Верховного Совета[290].
— Не получится! — Брежнев протестующе замотал головой. — ты же Косыгина премьерства не лишишь в мою пользу?
— Это совершенно исключено! Даже Полянский зама не отдаст.
— Вот! Сам видишь и понимаешь, Секретарем ЦК Пленум меня оставит и без твоей помощи, так что…
— Почему тогда не хочешь Верховный Совет обратно у Микояна забрать?
— А ты в первые секретари?!
— Разумеется.
— Ну Саш, спасибо! — Брежнев развел руками. — Хватит с меня[291].
Повисла длинная пауза. Из трех первых постов страны один, премьерский, был уже прочно занят, два оставшихся не делились никак. Для разрешения ситуации явно требовался вброс свежей идеи, но все тривиальные варианты уже были перепаханы в предыдущем обсуждении.
— Леня, вот смотри, — Шелепин подхватил листочек, и быстро начеркал на нем десяток квадратиков, которые должны были показать структуру руководства КПСС. — Ведь в Китае есть еще один пост, Председателя КПК. И не только там.
— Не нам на КНР равняться… — внезапно до Брежнева дошла убойная сила идеи. — Ты это что задумал?!
Александр Николаевич вгляделся внимательнее в свои каракули, и не смог сдержать разъезжающейся улыбки. Он со смехом откинулся на стуле так что он жалобно скрипнул, и посмотрел в недобрые глаза Леонида Ильича с безопасного расстояния.
— Ты же сам подговаривал соратников ввести пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Мы именно так и сделаем! Поставим Микояна, как старейшего и уважаемого члена партии.
— А мне предлагаешь там и остаться первым секретарем?! — Смуглое лицо Брежнева побледнело, — Ну Саша… Каков подлец.
— Ну, Лень, без выражений. Мы тут вдвоем.
— Глупо! Зачем партии два руководителя? Пленум ЦК не поддержит! И вообще!
Однако, былой убежденности в своих словах у него уже было. Такая рокировка была внешне красивой. Более того, она оставляла в руках первого секретаря достаточно авторитета и власти для защиты интересов своей креатуры, вместе с тем, приятно для ЦКовцев ограничивала его возможности. Генсекретарство Микояна многим будет казаться чем-то типа необременительного поста за выслугу лет, почетной синекурой. Вдвойне хорошо, что Анастас Иванович работает сейчас в комиссии по реабилитации[292]. От него точно никто не будет ждать возрождения «культа личности», которым пугали друг друга противники «комсомольцев».
