— Князь, я прошу вас не держать зла на Лидию Романовну — она несколько увлекающаяся натура и… иногда забывается в своем любопытстве и женской непосредственности.
— Я так и понял.
Раскурив свою трубку, самый главный чиновник Сестрорецка машинально огладил свою роскошную и расчесанную на манер ласточкиного хвоста бороду, после чего наконец-то перешел к главной теме.
— Скажите, Александр Яковлевич, до меня дошли слухи о возможном визите на ваше предприятие некоей очень высокопоставленной особы. Эти слухи имеют под собой какую-либо почву?
Глядя на Модеста Арнольдовича, никак нельзя было предположить, что он жаждет услышать именно положительный ответ. Ему как градоправителю, в таком случае полагалось предпринять ряд телодвижений по подготовке подведомственной территории — организовать торжественную встречу, хотя бы по минимуму украсить улицы, озаботиться устройством торжественного обеда в честь приезда члена августейшей семьи… короче, очень много всего полагалось. И чем раньше он начнет, тем лучше для него самого, так как при дворе могут и не понять, ежели он не проявит надлежащего в таких случаях усердия — а это, знаете ли, чревато отставкой или еще большими неприятностями. Увидев конверт, с печатями личной его императорского величества канцелярии, Модест Арнольдович потерял последнюю надежду на благополучный исход и отчетливо захандрил.
— Эта особа прибывает завтра, в девять утра.
Поглядев на своего собеседника, сидевшего в растерянно-задумчивом ступоре, аристократ вежливо улыбнулся.
— На сем разрешите откланяться и примите мою особую благодарность, за знакомство с Лидией Романовной.
— А? Да-да, конечно…
В самом превосходнейшем настроении Александр покинул хозяина дома, и даже целую минуту в нем пребывал. Пока не увидел поджидающего его отца Анастаса.
"Вот с кем бы поспорить, что благочинному от меня что-то надо?"
Глава 16
В последний раз махнув рукой вслед императорскому поезду, градоначальник города Сестрорецка длинно выдохнул, немного ссутулился и заметно обмяк. Что ни говори, а в его возрасте ночь без сна, затем сопровождение высокопоставленного гостя в его экскурсии по оружейной фабрике, потом участие в самолично организованном большом приеме (плавно перешедшем в большой же обед), затем проводы и получасовое прощание — все это дается гораздо тяжелее, чем юным и полным нерастраченных сил… князьям. Да и сомневался Модест Арнольдович в том, что его сиятельство не спал. Или вообще хоть как-то волновался — больно уж хорошо он себя держал перед своими гостями, без малейшего волнения или робости. Отдав несколько распоряжений помощнику и подскочившему полицмейстеру, пожилой чиновник взбодрил себя небольшой порцией (точнее тремя и с небольшим перерывом) водки в станционном ресторанчике, после чего вернулся к своим подчиненным и поименно поблагодарил всех, кто хоть как-то был причастен к организации встречи его императорского высочества. Выслушав ответные уверения в том, что они были просто счастливы порадеть для начальственного блага (особенно если потом насчет премии не забудут), градоначальник милостиво кивнул сразу всем и с некоторым трудом переместился в свой экипаж — последняя стограммовая стопка водки расслабила его больше, чем обычно. Покачиваясь на мягком кожаном сиденье и припоминая, как всего каких-то пятнадцать… ну, может и двадцать лет назад он веселился на балах до пяти утра, а потом еще и весь день проводил на ногах, чиновник ностальгически вздохнул.
— Как быстро пролетела молодость!
Кучер, услышавший обрывок фразы, тактично промолчал.
По возвращении домой, все надежды Модеста Арнольдовича на скорый отдых пошли прахом — жена почтенного градоправителя так же исходила любопытством, как самовар паром, и дала ему на восстановление потраченных сил какие-то жалкие полчаса. Собственно, она бы и сразу приступила к расспросам, но никак не могла оставить своих подруг в одиночестве, и так же не могла их быстро выпроводить. Поняв, что проще рассказать, чем попытаться отмолчатся, усталый супруг начал неспешный пересказ своего рабочего дня.
Его императорское высочество изволил прибыть очень скромно, практически в полном одиночестве — для своего положения, разумеется. "Нянька" великого князя флигель-адъютант граф Бибиков, еще четверка офицеров в небольших чинах (выполняющая скорее роль массовки) и дюжина атаманцев охранного конвоя — вот и вся его свита. Встретили высокого гостя как и полагается: небольшой оркестр, ликующее выражение лиц и верноподданные речи, ну и все такое прочее… вот только долговязого и от этого немного нескладного тринадцатилетнего подростка в мундире гвардейской конно-артиллерийской бригады, вся эта суета откровенно не интересовала. Нет, он конечно же проявил положенную в таких случаях вежливость и умеренный энтузиазм, но именно что положенную, переложив дальнейшее участие в протокольных мероприятиях на слегка костлявые (зато узкие) плечи графа Бибикова.
— А что же князь Агренев?
— Александр Яковлевич? Гм, он… держал себя в высшей степени достойно.
С недавних пор (и суток не прошло от начала), эта личность ассоциировалась у Модеста Арнольдовича с большой и очень опасной змеей. Вроде бы и не ядовитой, но вполне способной мимоходом задушить в своих дружелюбных объятиях. Ну или напрочь загипнотизировать. Как ловко фабрикант перевел все внимание великого князя на себя! Уже через полчаса после начала их встречи свитские начали удивленно поглядывать на своего номинального главу — обычно младший сын императора не был таким разговорчиво-любопытным, скорее наоборот, отличался изрядной застенчивостью в общении с незнакомыми ему людьми. Еще через полчаса они уже и сами стали и разговорчивыми, и любопытными — промышленник-аристократ с невероятной проницательностью отыскал к каждому свой ключик, расположив к себе придворных бездельников так, что всякая скованность в беседе полностью и бесповоротно пропала. Проведя гостей по сборочному производству (оружейное почему-то было остановлено), где у них на глазах молодые женщины из заготовок собрали дюжину Орлов, Рокотов и Плеток, гостеприимный хозяин пригласил всех на стрельбище. Где и продемонстрировал офицерам и своему главному гостю, как он выразился "несколько простеньких фокусов" — с помощью свежесобранных пистолетов нарисовав на ростовой мишени веселую рожицу и подписавшись под ней своими инициалами. После чего предложил лично оценить качество предлагаемого продукта и потратить некую, весьма немалую толику патронов. При этом в оценке участвовали не только свитские, но и две трети атаманцев, ощутимо расслабившихся на территории фабрики. Вообще-то казачки поначалу были весьма недовольны наличием на фабрике столь многочисленной и даже вооруженной охраны, но очень быстро поменяли свое мнение, поняв что их коллеги присматривают за кем угодно, только не за их подопечным. То есть буквально — августейшую особу самым наглым образом игнорировали, а вот движение каждого офицера свиты, флигель-адъютанта и градоначальника с его немногочисленными сопровождающими отслеживали как минимум два человека. На стрельбище же и того больше — причем все эти наблюдатели очень нервно реагировали на любые резкие движения в сторону великого князя, и пояса как минимум половины из них украшала открытая кобура с револьвером. Свитские таких подробностей не заметили (если бы это был парад или там смотр, тогда да), а вот конвойные такое понимание гостеприимства очень даже оценили, как и деликатность "пригляда". И только главный городской чиновник обратил внимание не на милые сердцу любого военного железки, и не на странную расстановку фабричных сторожей, а на самое главное — КАК князь Агренев разговаривал с его императорским высочеством. Как с равным себе, дружелюбно и непринужденно. И надо сказать, его гостю это явно нравилось, так как он и не думал поправлять своего собеседника, запросто именующего члена августейшего семейства просто по имени-отчеству.
