— Обнаружена воздушная цель, курс 120…
— Дерьмо! Убрать трубу! Резкий поворот вправо! Глубина 50!
Самолет покружил над лодкой и скинул несколько бомб. Разрывы слились в один общий гул. Акустик отметил 4 взрыва. Затем наступила мертвая тишина. Только сонар эсминца щупал пространство. Щупал он его как-то не так… Ройтер не мог понять, что случилось… Взрыва торпеды они не слышали, шума винтов теперь тоже. А ведь это всего каких-то 500 метров… А на таких скоростях это не расстояние…
Карлевитц взглянул на Ройтера и отрицательно покачал головой. Мол, не похоже, что он атакует…
— Может, просто потерял нас…
Акустик отметил неподвижный шум военного корабля. Прошла минута, другая… шум оставался на 330 градусах.
— Он почему-то встал, — пояснил Карлевитц.
— Что за черт? Развернуться по шуму. Торпедная — приготовьтесь к стрельбе!
Взрывов больше не было. Всплывали медленно. Шаг за шагом. Крадучись. На перископной глубине Ройтер решил высунуть трубу. При шестикратном увеличении в окуляр был виден только ржавый борт эсминца.
— Самый малый назад!
Эсминец действительно стоял неподвижно. Сонар работал как бешеный.
— Неужели попали?
— Похоже на то… «Зря, конечно, я начал выпрыгивать из воды», — подумал Ройтер…
Эсминец все-таки получил попадание торпеды. Машинное работало — и достаточно шумно, но корабль застыл на месте. Через несколько мгновений стало понятно. Оторвало винты. Грозный опасный охотник превратился в старую калошу, которую уже можно было торпедировать, как на учениях. Лодка довольно долго пятилась и маневрировала. Наконец, добившись курсового угла 90 градусов, выпустила вторую торпеду.
Когда «Хант» горел, сильно проседая на корму, задирая нос уже на несколько метров над поверхностью, и стоял оглушительный скрежет, гул — рвались паровые котлы, Ройтер спросил-таки:
— Акустик, почему провафлили попадание торпеды?
— Видимо, взрыв слился с глубинкой с самолета…
— Ну как вам нравится такая охота на эсминцы? — поинтересовался Ройтер у Вестфаллена.
— Да… — растерянно пробормотал Вестфаллен. — Впечатляет…
Все это заняло максимум полчаса… но за эти полчаса у них было как минимум три возможности найти смерть и не меньше — помочь найти ее врагу. Чем они и воспользовались. Это был 13-й эсминец, потопленный Ройтером.
Вестфаллен был с Ройтером и в следующем походе, когда они шли в северную Атлантику.
Это не конец, это даже не начало конца. Это — конец начала.
Уинстон Черчилль по поводу высадки союзников в Северной Африке
У Ройтера теперь было устройство для работы дизеля под водой — это чудо, настоящее чудо! Первая такая штука сильно отличалась от того, что ставилось на лодки потом, и было прозвано шноркелем, шнобелем. Два толстых шланга, на конце которых по поверхности плыл надувной островок. При всплытии островок крепили к палубе, при погружении — отпускали. Мало того, что теперь можно не подниматься на поверхность для подзарядки, так еще и ход под ним — целых 12 узлов против 7! Ну, есть у него, конечно, и недостатки — когда эту штуку захлестывает волна, двигатель начинает сосать воздух из лодки. Но это еще полбеды, он еще и в лодку выпускает выхлоп! Вот это серьезная неприятность. Раза три дизелисты просто падали с отравлением, и потом Карлевитц их долго откачивал. Потом говорите, что в дизельном выхлопе СО меньше, нем в бензиновом. Пока не приноровились, приходилось работать в дыхательных аппаратах, а это то еще удовольствие! Как черепаха в панцире в нем. А тут еще побегай по отсеку. Практически то же самое, что жить в автомобиле под капотом. После нескольких попыток комбинировать так и эдак, стали идти на одном дизеле и одном электромоторе: и топливо экономим, и аккумуляторы всегда заряжены.
То, что делали они сейчас, было очень важным для флота, для Германии, для исхода битвы за Атлантику. Кто-то же должен был вынести это из лаборатории в живую реальность моря.
А море становилось все опаснее. Сводки с передовой были неутешительны. Тоннаж падал. Потеряны U-116, U-582. Атаки с воздуха стали чаще. И стали более опасны. Когда они в очередной раз ковырялись со шноркелем, на лодку спикировал очередной «Сандерленд». Откуда взялся — непонятно. Как будто материализовался из облаков. Зенитчикам удалось всадить достаточно металла в его брюхо, и «томми» задымил и начал «прихрамывать». Пилот, видимо, сообразил, что раз до базы он все равно не дотянет, то, чем умереть через полчаса от переохлаждения или попасть в плен, лучше таранить лодку. Он заходил на нее дважды, хотя кабина уже была охвачена огнем. Еще немного, и он бы врезался в рубку. Серьезный парень. Если бы можно было выбирать, как умереть, Ройтер хотел бы, наверное, так же. Последний аккорд великой оратории «Жизнь героя».
Да… громкие слова. А жизнь героя с каждым днем становится все глупее и никчемнее… О чем ты мечтал, когда в постоянно сползающих гетрах с потертым портфелем бежал в школу? О чем ты думал, когда защищал диплом в Дармштадте, когда познакомился с Анной?.. Ты же хотел быть вторым Гауссом. Ты хотел разгадать законы Вселенной… Ты же миром хотел владеть, хотел его сделать лучше, ярче, добрее… А что теперь? Нет, наверное, смерть сама по себе это совсем не страшно. Что я, собственно, теряю здесь и что я получаю там? Там, во-первых, Шепке. Он уже замучился, наверное, ждать за пиршественным столом Вотана. Наверняка нашел себе новых друзей — это он быстро делает. Но Ройтера ему все равно не хватает. Он чувствовал это. Далее — отец. Да. Очень он хотел увидеть своего отца. Похож ли Хельмут на него? Да, конечно, похож, как же иначе. Мы теперь оба моряки и оба герои. Отец бы гордился. Мюцленбург. Да, он бы тоже составил нам с Иоахимом неплохую компанию. Теперь, что у нас здесь? Здесь есть карро Франко, он не так давно, кстати, писал ему. Анна, Ади, Вероника, мать во Фленсбурге… Экипаж… Да, вот это, пожалуй, серьезный аргумент. Будем считать экипаж весь как одну единицу. Франко — плюс, Ади — плюс, мать — плюс, Анна — минус, Вероника — минус. И экипаж. Ну да, получается пока счет в пользу жизни…
Арифметика нехитрая, а этот «Сандерленд» бак разворочал — нате-будьте и шноркель повредил… Черт! Идея-то хорошая, но мороки с этим чудом… Хорошо, что промахнулся мимо рубки. Видно, уже сознание потерял. Извини, друг-«томми», салюта в твою честь не будет. Орудие ты нам вывел из строя. Считай — уничтожил. Ну, сам, значит, и виноват.
Наступила ночь, ремонтники стали заниматься баком, может, удастся хотя бы демонтировать орудие.
