— Да уж поболе, чем с десяток! Человек под двадцать их было, верно парни? — Саляев обратился к находившимся рядом морпехам.
Те загудели, да мол, человек двадцать было.
— Или в плен увели или сховались в лесу, — предположил один из морпехов.
— Могли в полон увести, верно, — согласился крещёный тунгус Илья.
— Что бы ситуация прояснилась, надо дождаться, пока этот служивый очухается, — Петренко кивнул на стрельца, на измождённом лице которого начали пробиваться розоватые тона.
— А пока, Ринат, надо обшарить лес, а особенный упор сделать на тропу, которая по ручью уходит.
Тропа с головой выдавала путь по которому ушли напавшие на строящееся зимовье, стало ясно, что шамагирские тунгусы, захватив енисейцев, заставили тех волочить два струга до ближайшей реки. По следам сложно было понять, сколько именно человек здесь прошло, но Ринату было ясно, что около полусотни или чуть более.
Ночью, высматривая на свободном от облаков небосводе знакомые созвездия, да грея руки алюминиевой кружкой с ароматным напитком из сушёных ягод и листьев смородины, Ринат предавался воспоминаниям. Вокруг костра сидело ещё несколько человек, негромко переговариваясь между собой. Саляев участия в разговоре не принимал, да и сам говор людей слышался им как монотонное бубнилово. Сузив глаза, он посмотрел на пляшущие языки пламени, не отрывая взгляда от огня, он осторожно потянул кипяток губами. Втянул носом аромат смородины. И тут же на него накатила картинка из его уже прежней жизни. Отчего-то вспомнилось, как однажды, несколько лет назад, он сидел вот так же у костра, согреваясь горячим смородиновым чаем. Тогда его временно прикомандировали к БДК, поставленного в ремонт на СРЗ Нерпа и тамошние туристы пригласили его, еще совсем молодого сержантика, на выходные в Хибины. Отказываться было глупо, тем более завод решил все проблемы с увольнительной на три дня. Тем более, среди приглашавших его была очаровательная девушка лет восемнадцати, дочка одного из инженеров завода, с которым Ринат так удачно познакомился. Поездка в тёплых машинах, шашлыки и чай у костра — всё это было замечательно, но в те дни в центре Кольского ночные морозы стояли под сорок градусов. Так что и в первый вечер Ринат с содроганием представил, как ему придется залезать в промороженный спальный мешок, в котором не попрыгаешь, да и далеко до костра, а коврик под спальником казался таким тонким. Тем более было непонятно, почему такая симпатичная девушка с легкомыслием относится к подобному более чем странному развлечению. Вспомнилось, как проснувшись утром, он просто задохнулся от восторга и осознания полного и абсолютного отдыха, от той мощи и радости, что рвалась из груди. И где спрашивается был холод? Позднее парни объясняли, что самое современное снаряжение и снаряжение наших пращуров в части комфорта неотличимы, но вот вес и габариты отличаются порой весьма существенно.
Интересно, кстати, где та девушка сейчас, замужем ли, чем занимается?
— А впрочем, какая теперь разница, — пробормотал Саляев и поплёлся спать.
Утро следующего дня.
— Ринат, он замычал что-то! — Лопахин тормошил Саляева, за ночь наполовину вылезшего из спальника.
— Чего? Кто? — не понял сразу Ринат.
— Стрелец тот, очухался вроде!
— А, сейчас!
В палатке, где лежал раненый стрелец, было жарко. Вокруг енисейца сидело несколько человек, а к его лицу склонился Петренко, стараясь услышать то, что пытался сказать распухшими губами стрелец. Петренко морщил лоб, негромко спрашивал о чём-то то и дело проваливающегося в бессознательность енисейца.
— Пусть немного отлежится, ну а потом в Удинск его надо отвезти, один ботик используем. Ринат, а нам надо срочно восстанавливать зимовье, на том же месте. И похоронить погибших, — Петренко, накрыв стрельца одеялом поверх спальника, вылез из палатки.
— Ярослав, что он сказал-то, кто это сделал? — спросил Ринат.
— Шамагирский князец Бакшейка какой-то. Сказался другом, принёс еды, а с утра взял да и напал на зимовье — стены-то ещё не было. Несколько человек и, правда, увели в плен. Вот только зачем им пленные, в толк не возьму.
— А ещё кто-то остался, в лесах, например, как и он сам. Как звать его, кстати?
— Онуфрий его зовут, фамилия Степанов. Сам из Тобольска родом. Просил похоронить мужиков и выручить пленных у Бакшейки. Он не знает, остался ли кто ещё. Но он видел, как враги вязали казаков.
— Ясно, — мрачно сказал Ринат.
— Отогревайте землю для могилы, парни! — указал место Петренко и добавил, повернувшись к Ринату:
— Сколько тебе надо людей?
— Если для разведки, то я своими обойдусь, а там по ходу пьесы разберёмся. Ярослав, я думаю после обеда нужно выходить, чего время терять!
— Согласен. Ладно, готовьтесь.
Илимский волок.
Следы от стругов, что тащили по волоку, были видны, что называется, невооружённым взглядом. Словно шпалы, отметины от вдавленных в землю отёсанных брёвен, шли на северо-восток.
''Этот Бакшей запасливый чертила, решил и струги к себе отволочь, а не просто сжечь их'' — осматривая своих бойцов, подумал Ринат, да с лёгкой злостью сплюнул.
''А нам это и нужно — быстрее догоним этого хмыря''.
Подступающий к ручью лес был идеальным местом для возможной засады, поэтому тунгусы Ильи, разделившись на две группы, шли лесом, вдоль тропы. Впереди группы морпехов шли американцы, во главе с Беловым, выставив по сторонам кованые штыки-четырёхгранники. На такой форме настоял Смирнов, помня, что подобные штыки оставляют в теле врага болезненные, плохо заживающие дырки.
Полковник МакГроув, бывший начальник американского контингента в Киргизии, не мог более, после полной потери всяческого авторитета и уважения, оставаться лидером американцев и нашёл себя в химии, упросив Радека принять его к себе. Но только после того, как Генри доказал, что не является новичком, Радек выписал на него довольствие и помещение в одной из изб в Новоземельске. Ну а сейчас лидером американцев стал Белов, многие янки подспудно допускали это, как же — Белов ведь тоже русский. Бывшие же хозяева этого маленького социума — афроамериканцы во главе с Омаром, совсем сникли, приняв для себя новую роль пушечного мяса. Вот и сейчас, Омар, Томас и Стивен шли впереди группы, нервно сжимая ружья и цепко оглядывая тропу и подступающий к ней лес.
— Завтра утром должны нагнать их, если будем идти весь день. Они со стругами далеко не уйдут, до Муки двое суток их тащить, не меньше.
Тропа волока шла вдоль ручья, который вскоре ушёл направо, к невысоким холмам. Далее был чуть заметный уклон, на который группа поднимались уже вдоль небольшой речушки, скорей походившей на большой ручей. На картах она была обозначена, как Казачья. Ещё день пути и будет река Мука, далее Кута, а там и Лена.
Заметно темнело, а обступающий идущих людей лес, делал тропу ещё более сумрачной, сгущая солнечный свет. Саляев уже искал глазами подходящее для двухчасового привала местечко, как последний из американцев, шедший чуть впереди морпехов, Димаш Азеведу упал на колено и выстрелил в высокие кусты, что теснились слева от тропы. Янки мигом разбежались с открытого пространства. На тропе остался лишь один из них, шедший первым, кажется, это был Омар. Ринат заметил, что из горла неловко упавшего на колени негра торчало широкое жало стрелы, парень обильно истекал кровью. Омар инстинктивно озирался на товарищей, ища помощи, вдруг он резко качнулся, а потом ещё раз, это третья стрела пробила ему грудь и он завалился на спину, неестественно подогнув ноги. А американцы в это время стреляли по кустам, с поразительной скоростью опустошая противогазные сумки.
— Белов! Не стрелять!
Стрельба стихла и Ринат понял, что в лесу дружинники-тунгусы сейчас дерутся с врагами.
— Заряжай! — крикнул Саляев американцам, второй приказ был его заместителю, Женьке Лопахину:
— Держи середину, смотри по обстановке! — и, указав на Белова и нескольких морпехов, крикнул:
— За мной! Беречь патроны, стрелять прицельно.
Сержант дослал патрон в патронник и устремился к лесу, чуть выше схватки, надеясь зайти нападавшим в тыл. Группа морпехов и американцев исчезла во мраке леса, тьма словно поглотила людей, вошедших в её чертоги. Ринат, не успев оглядеться и спотыкнувшись о стынущий труп подстреленного американцами туземца, чуть не получил удар копьём в живот. Едва увернувшись, Саляев отскочил в сторону, рискуя упасть. Кто-то из американцев, бежавших за Ринатом, сходу вонзил в не успевшего собраться для второго выпада копейщика свой штык.
— Ты нормально? — американец, походя, задал традиционный для них вопрос и, не дожидаясь ответа, атаковал второго врага, легко сломав его вялую защиту и наколов на штык и его.
