Саунд-чек проходил по порядку, сначала Ротару, за ней Крис Норман и Сюзи Кватро, потом Рафаэль, дальше Том Джонс, «Boney M», «Bee Gees», Африка Симон, Далида, Фара Мария, Карел Готт, Мирей Матье и Шарль Азнавур, группа «ABBA»… В ожидании своего выхода на сцену сидели, попивали сок на раскладных стульях под большими пляжными зонтами, которых установили десятка два, чтобы хватило на всех. И вот наконец наша очередь.
Всё уже было настроено как надо, оставалось только подключить гитары. Хватило одного дубля, после чего мы уступили сцену Маккартни.
– Эй, это ведь ты Макс Варченко?
О, Прентеру что от меня понадобилось? Хмуро отвечаю:
– Ну, я, а что вы хотели?
– Слушай, парень, у тебя не только песни хорошие, но и смазливая мордашка. Ты определённо будешь иметь успех у девчонок… И, возможно, не только у них, – хохотнул он. – Хочешь, я буду тебя продюсировать в свободное от работы с «Queen» время?
Не такая уж и смазливая у меня мордашка, обычная физиономия. Запал, что ли, на крепкого русского парня? Тьфу, чур меня! Натянув на лицо как можно более добродушную улыбку, говорю, что продюсер мне не требуется, я вообще предпочитаю спорт и писательскую стезю, а музыка не более чем хобби. И подумал про себя: хобби – приносящее пока самый приличный доход.
Прентон сразу скис, и вернулся к беседе с Меркьюри, который удостоил меня извиняющей улыбки, словно ему было неловко за своего менеджера. Пусть воркуют, лишь бы меня не трогали. В смысле, пообщаться с Фредди я бы с радостью, может даже какой-то совместный проект замутили бы, но только в чисто профессиональном плане.
Саунд-чек завершился в начале третьего, и сразу же начали запускать на трибуны зрителей. Ну а нас проводили в подтрибунное помещение. Для меня и моих товарищей снова выделили, наверное, самую маленькую комнатушку, больше смахивающую на подсобку, куда нас проводил прикреплённый к нам Виктор Фёдорович. Однако при этом здесь стоял переносной телевизор цветного изображения «Юность Ц-401», по которому, как нам объяснили, можно будет посмотреть церемонию открытия Олимпийских Игр. А до кучи вскоре появились две девушки с подносами, обеспечившие нас кофе, чаем, бутербродами и фруктами, что весьма порадовало проглотистого Юрку.
– Запирать вас не буду. Надеюсь, хватит ума не покидать помещение без команды, – предупредил Виктор Фёдорович на прощание. – Туалет в конце коридора.
Глядя, как Юрка вытирает с подбородка брызнувший из надкушенной груши сок, я его предупредил:
– Ты бы с грушей поосторожнее, – предупредил я. – Это ж известное слабительное.
– А, фигня. Я в деревне даже дичок килограммами ел, и ничего. Мой желудок гвозди переваривает.
– Ну смотри, а то можешь с собой вон то ведёрко взять.
– На кой?
– Под стул подставишь, вдруг приспичит, когда будем играть.
– Да иди ты!
А сам отложил недоеденную грушу обратно на тарелку.
– Давайте телик смотреть, а то через десять минут уже всё начнётся.
Честно говоря, я не был уверен, что сигнал будет приемлемого качества, так как антенна у телевизора имелась лишь своя родная, складывающаяся, а наша подсобка располагалась за толстыми стенами. Однако всё оказалось не так печально. Небольшая рябь, появлявшаяся периодически на экране, отнюдь не мешала наслаждаться зрелищем.
Началось всё с появления на арене стадиона трехкратного олимпийского чемпиона Виктора Санеева, который под комментарии Валентины Леонтьевой и Александра Каверзнева нёс факел с олимпийским огнём. Сделав круг по дорожке стадиона, он передал факел известному баскетболисту, олимпийскому чемпиону Сергею Белову. Над рядами Восточной трибуны возникла импровизированная дорожка из белоснежных щитов. Белов пробежал по ней, подняв пылающий факел высоко над головой.
От имени всех участников олимпийскую клятву произнёс герой Игр в Монреале гимнаст Николай Андрианов, а от имени судей клятву принёс прославленный советский борец Александр Медведь. Затем на информационном табло стадиона появилось изображение советских космонавтов Леонида Попова и Валерия Рюмина, которые из космоса обратились с приветствием к олимпийцам и пожелали им счастливых стартов.
Дальше – парад сборных. Одна за другой национальные олимпийские команды проследовали по беговой дорожке стадиона в традиционном марше приветствия. Что-то Квачадзе не видно. Ну так не все же советские спортсмены тут идут, наверное, лишь специально отобранные. Эх… А я всё пытался отыскать среди выхватываемых иногда крупным планом лиц зрителей маму и Ингу. Тщетно… Надеюсь, они спокойно заняли места и наблюдают за праздником. Мама, кстати, уже в отпуске, собралась пару недель пожить на даче. Но почему бы нам всем не побывать на соревнованиях, не поболеть за наших? Меня-то, конечно, тянет на бокс, но боюсь, сердце будет рваться на части, особенно если попаду на бой с участием Давида.
И вот уже Президент МОК лорд Килланин благодарит приехавших атлетов, затем Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Президиума Верховного Совета СССР Филипп Денисович Бобков объявляет XXII летние Олимпийские игры открытыми.
После этого началась творческая часть. В танцевальных и спортивных сюжетах церемонии открытия, длившейся около трёх часов, как поясняли во всеуслышание ведущие, участвовало свыше 16 тысяч спортсменов, самодеятельных и профессиональных артистов.
Ну а затем после небольшой паузы настал черёд участников концертной программы. К этому времени на поле стадиона согнали молодёжь, не иначе московских студентов, которые создали перед сценой изрядных размеров толпу. Судя по лицам ребят, они были счастливы до уср… В общем, очень рады.
Выступление Ротару мы также смотрели по телевизору, как и ещё с десяток номеров, вплоть до момента, как на сцену вышла группа «ABBA». Как-то мы с ними в тандеме идём, потому что их выступление по телевизору посмотреть не довелось, за нами заглянул Виктор Фёдорович. Но зато мы поглядели на них живьём, хоть и сзади, и ещё снизу. Шведы закончили своё выступление под овации зрителей, как, впрочем, и все предшествующие исполнители. Всё-таки появление таких звёзд стало для гостей церемонии приятным сюрпризом. Правда, слухи по Москве уже ходили, свидетельством тому толпа возле «Интуриста», но всё же подавляющее большинство зрителей, уверен, было не в курсе предстоящего шоу.
А вот и нас объявляют. Стадион снова шумит, надеюсь, мама с Ингой меня сейчас увидят. И услышат…
– Так, ребята, ваша очередь, – замахал руками тот самый тип, что в гостинице помчался вытаскивать Меркьюри из номера. – Не подведите!
Блин, такого волнения я точно в своей жизни ещё не испытывал. Ни на ринге, ни на сцене, ни даже когда к уркам на «малину» ходил, рискуя оттуда живым не выйти. Представляю, как трясло моих товарищей, вон Ленка бледная какая, ловит мой взгляд, пытается выжать из себя улыбку. Я улыбаюсь в ответ, стараясь, чтобы это выглядело как можно естественнее. Ну, поехали!
Our world wonderful & fragile
And it's definitely not magic
I know the Lord God is a great tragic
This is what surrounds us every day
And we have a long way
I knew it yesterday
Come back to play…
Да, за Бога мне ещё СБ пенял, но я принципиально отказался убирать его из текста, и Козырев в итоге почему-то довольно легко сдался. Видимо, политика партии уже не так давила относительно религии.
В общем-то, эти несколько минут на сцене для меня по большей части прошли будто в тумане. Почти ничего не запомнилось, отыграл словно на автомате. Но вроде нигде не налажали, голос не дрогнул, а к концу выступления и вовсе поймал кураж, как раз во время исполнения соло на гитаре. На прощание поблагодарил зрителей и, чувствуя, как по спине течёт пот, последним из наших спустился со сцены.
– Кажется, не облажались, – выдохнул Юрка, вытирая предплечьем такое же потное лицо. – Представляю, что сейчас дома творится, маманя, наверное, всех соседей позвала смотреть телевизор.
