К чему это? Да к тому, что Сергей сейчас смотрел в глаза, полные ненависти и бессильной злобы, и принадлежали те глаза единственному оставшемуся у него кровнику. А как еще тот мог смотреть, если был связан по рукам и ногам? И когда дернулся, даже эта попытка была пресечена опустившимися на его плечи руками Абдула и Балбаша.
– Твой кровник, Сергей! – с гордым видом заявил Малик.
Теперь ясно, отчего он всю дорогу хранил молчание, пока они не добрались до этой лесной поляны. А это не меньше часа. Даулетов в расчете произвести впечатление тянул столько, сколько было возможно. Нда. А Темляков, между прочим, на секундочку, не пообедал. Хорошо хоть в последний момент Варвара Петровна успела сунуть ему в руки сверток с едой. Правда, поесть как-то не получилось. Если предстоит схватка, то лучше быть голодным. А этого он вовсе не исключал.
– Ну, привет, Дадык. Прости, но здоровья тебе желать не буду.
– Радуешься, гяур! – буквально выплюнул пленник.
– Да чему тут радоваться, – возразил Темляков. – Вот думаю, что теперь с тобой делать. Я многих убил и добивал на поле боя, не без того, но резать пленников, как баранов, так и не научился.
– А ты развяжи мне руки. И тогда я подскажу, что тебе нужно сделать.
– Хм. А ведь это мысль. Если я сейчас убью тебя, то найдется кто-нибудь другой, желающий отомстить. И у меня снова появится кровник. А я, признаться, хочу мирной жизни. Малик, вы достойно с ним обращались? Он не ослабел, пока был пленен?
– Сергей, он полон сил. Мы даже веревки не сильно затягивали, чтобы кровь струилась по жилам.
– Значит, он может драться?
– Ты хочешь поединка? – Не сказать, что Малик был сильно удивлен, иначе к чему было проявлять столько заботы о пленнике.
– Ты же не думал, что я вот так просто убью пленного?
– По-разному бывает. Дадык – достойный воин. Только в гневе своем стал слишком неосторожен, поэтому и попался в нашу ловушку.
– Вы можете выступать свидетелями поединка? Ведь вы его захватили? Опять же вы мои кунаки.
– Это не имеет значения. Если ты собираешься драться с ним по чести, то мы можем свидетельствовать, что схватка была честной. Если она будет честной.
– Ладно. Развяжите его. Верните все оружие и коня.
– Ты уверен?
– Вполне. Лучше уж покончить с этим прямо сейчас, чем продолжать оглядываться.
Темляков и впрямь был уверен в себе. А вот Шейранов подобной уверенности не испытывал. Нет, он, конечно же, верил в себя, но и того, что Дадык на несколько лет старше и обладает куда более богатым боевым опытом, сбрасывать со счетов не собирался. Уж этот-то ставку на огнестрельное оружие никогда не делал, предпочитая резаться грудь в грудь.
Однако Шейранов знал, что над этим местом кружит дирижабль и вертолет на подлете. В отличие от него съемочная группа была прекрасно осведомлена о планах Даулетовых, и Антон предпринял некоторые меры безопасности. Иное дело, что никто не собирался информировать об этом самого Темлякова-Шейранова. Так что если Дадык не отрубит Сергею голову, его с большой долей вероятности спасут. А в деле кровной мести уже пора было ставить точку.
В конце концов, Перегудов получил свое шоу, да еще и в столь сжатые сроки. Антон от удовольствия потирал руки, уж очень насыщенным получился материал. Он даже был готов свернуть съемки, но не видел яркого финала.
Женитьба или помолвка Темлякова не могли являться таковым. Вернее, этого было недостаточно. Да и нескорое это дело. Здесь вообще не любят торопиться. Если только увозом. Но Шейранов на это не пойдет. Он ни в коем случае не станет вредить своему подопечному. А подобная женитьба, да еще и при отсутствии к тому объективных предпосылок, до добра не доведет. Впрочем, и сама невеста не пойдет на это, потому как родители вовсе не против ее избранника.
– Ну что, Дадык. Ты свободен. Тебе вернули твое оружие, вернули коня. Тебя не морили голодом, и ты полон сил. Решай, будешь ли драться со мной на шашках? – глядя прямо в глаза гордому сыну рода Алаук, произнес Темляков.
– И ты меня вот так отпустишь, если я откажусь драться?
– Ты свободен, Дадык. Никто не станет тебе мешать, если ты захочешь уйти. Но ведь ты не захочешь, не так ли? Нет позора, если убить кровника со спины. Но отказаться от вызова, брошенного в лицо, – это несмываемый позор трусости. Малик, Абдул, Балбаш, поклянитесь, что, если Дадык победит в схватке, вы отпустите его и не объявите своим кровником. Это моя воля.
– Если ты этого хочешь, клянусь! – смерив Дадыка взглядом, произнес Малик.
– Клянусь! – в один голос поддержали брата Абдул и Балбаш.
– Хотя вы и пленили меня, я не буду вам мстить за это. Если бы не вы, то я долго еще гонялся бы за этим русским, – с довольной улыбкой произнес Дадык, вынимая из ножен шашку.
Темляков сначала снял с себя снаряжение и черкеску, оставшись в одной рубашке. Только после этого потянул шашку из ножен, притороченных к седлу. Когда он обернулся к противнику, тот вовсю играл клинком, разминая поочередно обе руки и выказывая при этом завидную ловкость. Сергей также крутанул несколько раз шашкой. Правда, менять руки не стал. Бесполезно. Он безнадежный правша, и если стрелять левой рукой у него хоть как-то получалось, причем практически в упор, то клинок в левой руке был чем-то инородным.
Дадык атаковал без какого-либо предупреждения. Вот только что крутил своим клинком и вдруг ринулся в атаку. В общем-то ничего удивительного или предосудительного. Это не уличная драка, где соперники ругаются, накачивая себя адреналином. И не дуэль с ее писаными или неписаными правилами. Здесь все просто. Один воин вызвал другого, и раз уж так, то будь готов к драке в любой момент. Вот и все.
Сергею удалось избежать немедленной гибели или хотя бы ранения, потому что он не стал защищаться или отступать. Вместо этого он сделал шаг навстречу Дадыку, чуть сместившись в сторону. Причем совершенно бездумно, на одних рефлексах. В результате этого маневра противники оказались настолько близко друг к другу, что ни один из них не мог воспользоваться своим клинком. Все так же не отдающий себе отчета Темляков нанес сильный удар внешним ребром левой ладони под основание черепа Дадыка.
Удар вышел не столько сильным, сколько точным. Так уж сложилось, или слитая бочка пота дала свои результаты. Горец рухнул на колени как подкошенный и не упал на землю только потому, что оперся на левую руку. Все. Он проиграл схватку, так толком ее и не начав. Голова кружится, взгляд подернут пеленой, тело не слушается, словно он опьянел после крепкого вина. Пара секунд, и сильный, закаленный организм справится с этой напастью. Но в таких схватках две секунды – это зачастую грань между жизнью и смертью.
