Дед то же пытался внедрить новую культуру, найдя этот плод весьма полезным. Да только у него ничего не вышло. Всех в бараний рог мог скрутить. Колокола со звонниц срывал. За гробы и бани налоги с народа тянул. Бороды пошлинами обложил. Но заставить народ есть картофель не сумел. В чем причина такого единения и неприятия, было совершенно не понятно.
Впрочем, возможно возьмись дед за это дело с тем же пылом, с каким брался за многое, то скорее всего результат был бы. Он был человеком небывалой воли и целеустремленности. Однако, факт оставался фактом, картофель в России принимать не хотели.
Скрутить в бараний рог и заставить? Можно конечно попробовать, вот только выйдет ли из этого толк? Очень сомнительно. И потом. Деда откровенно боялись. Старообрядцы так и вовсе ненавидели, называя его антихристом. Впрочем, остальные от них не больно‑то отставали. Петр же, после своего счастливого выздоровления пользовался у народа любовью. Все свои беды народ связывал со знатью и соратниками покойного императора, но никак не с молодым государем.
Потерять эту любовь заставив людей есть картофель и во многом решить вопрос с голодом? Ну уж нет. Любовь людская дорогого стоит. Конечно он верил, что это пойдет только на пользу, и в принципе был готов к тому чтобы толкать, тащить и волочь к лучшей жизни, даже если люди сами не видели своего счастья. Но ведь это можно делать и иначе, не обязательно из под палки.
Молодой император решил идти иным путем. По империи начали расползаться слухи о том, что картофель просто небывалое лакомство, кое доступно только знати. Мол Петру Алексеевичу был знак от Господа о том, как можно накормить богоизбранный народ. Он даже издал указ о том, чтобы никто не препятствовал разведению картофеля, дабы простой люд мог вкушать сей плод, превосходящий репу, и куда более плодоносный. Но знать тот указ спрятала подальше, чтобы только им вкушать картофель. А что Церковь? В гневе за деда государя, коий много греховного натворил да множество притеснений им учинил, они всегда готовы царю батюшке вредить. А нешто он в ответе за дела дедовы?
Надо ли говорить о том, что слухи среди простого народа распространялись людьми Ушакова. Для этого у него уже имелся хороший механизм в виде смотрящих и их помощников. Для всех незаметные, к властям не имеющие никакого отношения. И потом, для распространения этих слухов много не надо. Хотя, не помешало бы некое подтверждение.
В качестве него выступило то, что на барских столах и впрямь не реже раза в неделю бывал этот самый картофель. И посадки его имелись близ усадьбы. Не так чтобы и много, но были. И вкушая тот картофель, господа следили за тем, чтобы прислуга к нему не прикасалась, а лишь готовила. Остатки же строго настрого должны были уходить в помои.
Нет, никакого указа по этому поводу не было. Просто среди знати так же распространились слухи о том, что император видит в том овоще еду утонченную господскую, так как сам потребляет картофель по нескольку раз в неделю и сильно жалует. Не престало ему, императору, есть пищу простолюдинов.
Звучит как‑то противоречиво. К тому же, хлеб он везде одинаков и на императорском столе и на крестьянском. И тем не менее, слухи эти крепли день ото дня. Мало того, бывая на званых обедах или попросту в гостях, Петр неизменно просил блюдо из картофеля и сильно злился, когда такового не оказывалось. Случалось и такое, что гневно поднимался из‑за стола, покидая дом, оставляя хозяев в сильном замешательстве, и порога больше не переступал.
Причем бывал он далеко не только в столичных домах, но и имения какие посещал, да еще и не упреждая наперед. Посещал он не только именитые дома, но бывал и в малых усадьбах. Правда, справедливости ради нужно заметить, что пока не далее Новгородской губернии. Но слухи крепли день ото дня и запасы этого самого картофеля стали появляться повсеместно. Мало того, из уже вошедшего в моду плода старались готовить все новые и новые блюда.
Не забыл Петр и о церкви. Феофану было строго указано, дабы в церквях никаких проповедей против картофеля отныне не велось. Указано на словах, а вот ответить за своеволие он мог вполне реально. Нет, Петр вовсе не собирался заручаться помощью Церкви в этом вопросе. Поди переиначь попов, которые уж высказали народу свое категоричное мнение. Да они скорее на муки пойдут. Во всяком случае таковых найдется немало. Но императору хватило бы и того, что священнослужители не станут мешать…
— Славно получилось, — не без удовольствия вздохнув, произнес Петр. — И ведь ничего особенного, а пальчики оближешь.
— Поверишь ли, Петр Алексеевич, но и сам не ожидал, что так выйдет. Ведь ничего мудреного.
— Твоя правда, Петр Семенович.
Отдал должное блюдам, пригубил малость молодого вина, пообщался с людьми, причем беседы не всегда были светскими. Что поделать, дела государственные не отпускали ни на час. Впрочем, ничего удивительного в деловых разговорах на ассамблеях не было. Иное дело, что подобные беседы могли иметь только предварительный характер. О том, чтобы вот так, походя, за развлечениями и танцами кто‑то ударил по рукам, Петр еще не слышал.
— Здравия тебе, Петр Алексеевич.
А вот встретить на ассамблее Акинфия Никитича, Перт откровенно не ожидал. Нет, ничего удивительного в том не было. Демидов каждый год бывал в Санкт–Петербурге. Просто бывало это редко. Оказаться в столице и не посещать ассамблеи? Нет, подобного Демидов себе позволить не мог. С одной стороны необходимо поддерживать отношения, с другой выводить в свет супругу, пусть даже младший сын еще слишком мал. Молодость это такой недостаток который с годами проходит сам. И тогда встает вопрос о том, чтобы устроить будущее своего чада наилучшим образом.
И наконец жена. В дворянской среде уже складываются свои устои, и правила. Держа в уральской глуши свою жену, нечего и думать на хороший прием в обществе, и уж подавно о выгодной партии для отпрыска. Можно конечно прожить и затворником чахнущим над собственным златом, но что это за жизнь. Словом за посещение ассамблей выступало множество факторов и Демидов предпочитал ими не пренебрегать.
— Акинфий Никитич, какой вопрос тебя волнует? Ведь вижу же, что не просто так подошел, — Когда они отошли в сторону, по просьбе Демидова, поинтересовался Петр.
— Государь, как ты мог подумать подобное обо мне. Нешто я мог не засвидетельствовать свое почтение.
— Ладно, Акинфий Никитич, убедил. А теперь выкладывай, что за дело? Ведь вижу же, задумал чего‑то.
— Петр Алексеевич, на днях я наблюдал на Неве странное такое судно.
— Не только ты наблюдал, — не без удовольствия поправил Петр.
