Ознакомительная версия.
К 11 декабря русский флот должен войти в Бока-ди-Каттаро. Овладейте Херцег-Нови, Котором или любым другим селением, способным обеспечить высадку десанта.
Ваш К.»
Почерк знакомый. Сомневаться нечего.
Что же… Захватывать города мне уже приходилось. Это – если без излишней похвальбы.
Грабичи встретили суетой. И плачем.
Схватил пробегающего мимо паренька, спросил, что тут случилось.
Меня узнали, начали подбегать. Шум, крики.
С трудом разобрал, что ночью на село снова напали турки. Как и прошлый раз, подвели сторожа на перевале. Лишь только Грабичи легли спать, по ним ударили сразу с трех сторон.
Чета брата находилась в деревне, так что легкой прогулкой для турок набег не стал. Но пока гайдуки пришли в себя, собрались, организовали оборону да гонцов к соседям послали, дело было сделано. Османы повыли, постреляли и… растаяли в темноте.
До утра юнаки лупили из новеньких карабинов по каждому шороху, каждой тени, пугая ночных бабочек и окрестных птиц.
А утром рассмотрели цель нападения осман – арамбаши! Дом Джанковичей стоял распахнутый и пустой. Самого Карабариса нигде не было видно. И кроме его никто больше не исчез.
Десяток горцев полегло, защищая дома. При отходе османы постреляли сбежавшихся на шум пастухов. Но тела всех этих людей отыскались сразу. Всех, кроме Карабариса.
Такие вот новости.
Ноги заходили ходуном. В груди защемило, хотелось выть.
Я присел на камень под сердобольные оханья стариков и яростные выкрики мужчин. Гайдуки требовали организовать погоню, хотя каждый прекрасно понимал, что толку от нее уже никакого не будет.
Из низины подошел кряжистый усатый незнакомец. За ним важно шествовали чужие юнаки. Такие же, как и я, – запыленные и уставшие.
Вспомнил. Это ж арамбаши соседской четы. Он приходил на помощь и в прошлый раз.
Как его зовут? Георгий, вроде? Точно, Георгий!
Узнаю, что к селению уже подошли два отряда. Еще своих – человек двадцать-тридцать. Но если османы добрались до побережья, то можно сушить весла. Дальше соседи не пойдут.
Отзываю Георгия в сторону. Нам бы перемолвиться без лишних ушей.
– Скажи, сосед, сколько ты людей поднять под ружье можешь?
Он усмехается. Сам понимаю – глупый вопрос.
– Почему спрашиваю? Городок один у турок отбить хочу.
Теперь он уже почти смеется.
– Ни разу еще гайдуки крепостей не брали! В поле мы строем ходить не обучены. На стены лезть – выучка требуется.
Теперь я усмехаюсь.
– А если я ворота открою? Внутрь пойдете?
– Зачем? – в его глазах недоумение. – Барис – отличный воин, но умирать за него никто из моих людей не станет.
– Я не Бариса хочу спасти, а город на побережье взять под руку… А твоим ребятам за это денег перепадет, скажем, двадцать тысяч пиастров?
Хмыкает.
Снимаю полученный от Кмита мешочек с золотом. Показательно бренчу, распускаю завязку и демонстрирую содержимое.
В глазах арамбаши мелькает огонек интереса.
– Это – другой разговор… Но здесь нет двадцати тысяч. Где еще брать будешь?
Отвечаю вопросом на вопрос:
– Скольких окрестных четников ты знаешь? Чтобы не в походе были, а тут, под рукой.
Он чешет макушку, но не отходит.
Я кривлю губы в усмешке. Хоть и погано, но уже как-то не так – легче…
Начало положено.
Город бурлил. Почтенные отцы семейств собирались в харчевнях и кабаках, уже переделанных под чайные и кофейни, но все еще продававших вино из-под полы. Матроны и бойкие на язык девки толпились у городских колонок и фонтанов. У всех на языке крутилась главная новость – в пазар назначена казнь главного бельма окрестных земель, разбойника и душегуба Черного Бариса Джанковича.
Карабариса, как его еще называл местный люд, приволокли из рейда люди османского наместника на побережье, каракулучи Хасана Тургера. Успешный поход получился! Не только разбойника изловили, так еще и примерно наказали горских смутьянов, что ни в грош не ставили законы Великой Порты, добычу взяли, и обошлись почти без потерь. Так что удачный рейд, что и говорить!
Салы-ага, осевший в Херцег-Нови на время сбора податей с побережья, даже обещал ходатайствовать перед Диваном о переводе каракулучи в сипахи-оглан, элитный корпус конных янычар, чьи жеребцы всегда гарцуют справа от самого султана. Потом, правда, передумал ага почему-то. Но из Херцег-Нови не уехал, как собирался, – остался в городе. Ведь не каждый раз предоставляется возможность усладить взор казнью православного головореза, чьи юнаки столько лет досаждали верным детям империи.
В общем, казни ждали все. И все разговоры, так или иначе, переводились на нее.
Во время посиделок за чашкой чая даже католические купцы соглашались со своими мусульманскими собратьями в том, что загулялся арамбаши на этой земле. Загулялся – пора и честь знать! Сколько людей по миру пустил, сколько судеб покалечил. У одного дом спалил, у второго – караван торговый присвоил. Тому – обоз перехватил, у другого – приятеля подранил. И хорошо бы, если бы такое безобразие далеко творилось – у босняков или албанцев-козлопасов, так ведь совсем распоясался арамбаши – уже у себя, дома, лютует.
Прятали глаза христиане, когда говорили такое. Православные же, которых хватало в городе, и вовсе старались тему не затрагивать.
Но с главным соглашались все – загулялся Джанкович на этом свете. Лихие ребята столько не живут!
Зима понемногу вступала в свои права.
Нелли поежилась. Легкая игривая перевязь не спасала от промозглого ветра, тоненький халатик продувался насквозь.
Она отошла от окна и осмотрелась.
Понурые лица новеньких невольниц в углу. Испуганные козочки! Малолетки жмутся друг к другу, будто это поможет им пережить ночь. Наивные!
В центре комнаты, на удобной кушетке, лежала старшая наложница – Афифе. Ага для вида блюдет устав янычар – у него нет официальных жен. Но несколько наложниц вполне могут претендовать на этот титул. Они расположились вокруг Афифе. Двое играют с малышами. До недавних пор наложницы ага рождали ему только девочек. Нынче же гордая Афифе покачивает саланджак, колыбель с грудничком-сыном.
Вечером малышу исполняется семь дней, и Салы придет поздравить роженицу, посмотреть на отпрыска и дать ему имя. Если пожелает, конечно.
Нелли поежилась. Каждая из девушек в комнате с удовольствием перегрызла бы горло соперницам – лишь бы подольше задержаться здесь и в «сердце» своего повелителя. Каждая ненавидела соседку, строила козни и вступала в глупые непрочные бабские «союзы», пытаясь очернить кого-то или удержаться в фаворитках.
Ознакомительная версия.
