— Вот только не долго и постарайтесь, чтобы он не нервничал. Оно конечно ему получше, но это дело такое…
— Я все понял, бабушка.
— Умеешь ты, господин барон, в душу влезть. — По старушечьи улыбнулась лекарка и подтолкнула его к двери.
Игнатий выглядел все еще плохо, но по меньшей мере исчезла мертвенная бледность и на него стало не так страшно смотреть. Подойдя к больному, который лежал на длинной широкой лавке, покрытой овечьими шкурами, он остановился, ожидая когда раненый откроет глаза. Наконец его веки дрогнули и затуманенный взор постепенно приобрел четкость и остановился на нем.
— Барон, — устало, скорее выдохнул, чем сказал Папа.
— Да, Ваше Святейшество.
— Тот орк, что пытал меня, сказал, что это вы направили их на монастырь. Не перебивайте. Я знаю, что это так. Уж слишком орки многое знали и в монастырь проникли через подземный ход. Возможно, на вашем месте я поступил бы так же. Но Папа… Это тоже вы? Чтобы собрать нас?
— Нет, Ваше Святейшество. К смети Папы, ни я ни мои люди не имеем ни какого касательства. — Ложь легко слетела с его уст. Он вообще за последние годы сильно поднаторел в лицемерии.
— Но, это вы?
— Конечно, я. Это я, узнав о нападении на монастырь имея всего лишь чуть больше двухсот воинов бросился вдогонку полной тысяче. Это я, со своей дружиной напал на замок в котором вас содержали, чтобы спасти синод. Да, это все я. — Андрей лгал легко и самозабвенно, почему-то вспомнились слова из 'двенадцати стульев': 'и тут Остапа понесло' и Андрей продолжил. — Не смотрите на меня так, Ваше Святейшество. Орки могли узнать и о синоде и о подземном ходе, от множества пленных, которых как стадо сгоняют в лагерь у Лондона, в плен попадают многие, не только крестьяне.
— Но зачем? — Папа был, мягко говоря не в лучшей форме, но как видно ему нужно было знать, иначе он сам себя извел бы и Андрей, который хотел было закругляться, памятуя о словах бабки Арии, продолжил.
— Возможно, потому что не только вы сумели оценить моих воинов, сумел сделать это и император орков. Вам наверное не известно, но еще до вашего пленения, я и мои дружинники, неожиданными ударами уничтожили больше тысячи орков, как степняков, так и имперцев. Несколько дней назад моя дружина и ополчение Кроусмарша напали на отряд орков численностью почти в четыре тысячи и практически все они были перебиты. Насколько мне известно, орки потеряли куда меньше, в известном вам сражении. Так может причина в этом?
— Но зачем говорить нам?
— Откуда я знаю, — не скрывая раздражения огрызнулся Андрей. — Вы можете знать, о чем они думают? Я, нет. Зачем они взяли всех вас в плен? К чему это? Раньше они всегда убивали священников, продолжают это делать и сейчас, но вас почему-то пленили. Может они планировали заставить вас служить им. Не надо на меня так смотреть. Вы долгие годы были инквизитором и прошли весь путь, снизу до верху, кому как не вам знать всю подлую природу человека. Может хотели, чтобы вы вышли на свободу и сообщили всем, что это я повинен в гибели синода. А что, великолепная возможность. Даже если люди тут же не бросятся меня уничтожать, то уж присоединиться к войску людей я уже не смогу, и уйти мне будет некуда, кроме как в Кроусмарш. Потом они захватят Кроусмарш, да, они понесут большие потери, но зато получат в свои руки секрет изготовления нового оружия. Как вам такой вариант?
— Орк много спрашивал о вас. — Задумчиво проговорил Папа.
При этих словах Андрей мысленно вздохнул. Как говорится все в жилу. Он готов был лгать, цепляться за любые нестыковки, он готов был лгать любимой жене, боевым соратникам, всем подряд.
Еще служа в милиции он принял себе за правило поговорку, 'чистосердечное признание это прямая дорога в тюрьму', он всегда помнил об этой поговорке. Служить и защищать и при этом иметь абсолютно чистые руки, товарищи, вам в отдел фантастики. Даже самые честные менты нарушают закон. А как назвать то, что за получение информации, мент может закрыть глаза на совершенное преступление, это ведь прямое укрывательство, но это происходит сплошь и рядом. Или получение показаний не совсем или совсем не законными способами. Есть конечно и те, кто злоупотребляет этим и выбивает показания у невиновных и к сожалению таких не мало, но и честный мент без подобных методов никуда не денется. Конечно, людям всячески пытаются, показать честных и чистых милиционеров, в особенности это было развито в СССР, но на деле все это ерунда. Если с доказухой плохо, а уверенность, что ты прав присутствует и если ты МЕНТ, то ты не остановишься перед банальным мордобитем. Андрею частенько приходилось представать пред ясны очи прокурора, но ни расколоть, ни соблазнить его чистосердечным признанием им его так и не удалось. С чего бы ему признаваться сейчас? Нет. Он будет лгать, лгать и сам верить в свою ложь.
— Значит, в чем-то я оказался прав. — Удовлетворенно кивнув, проговорил Андрей. — Я у орков встал как кость в горле. Приятно, однако.
— Почему?
— Почему я прилагаю все усилия, чтобы спасти вас, того кто явился инициатором похода против меня?
— Да.
— Потому что гибель Синода, повлечет за собой гибель людей, так как они уже сейчас начали грызться, сейчас, когда орки хозяйничают на землях людей. Потому что вы единственный из высшей иерархии, кто согласен со мной. Да, вы возглавили поход против меня, но по большому счету вы на моей стороне, потому что вы тоже за перемены. Не важно, что мы смотрим на эти перемены по разному, главное, что по прежнему уже не будет. А еще, вы мой шанс, на выживание. С вами я имею шанс договориться, с другими нет.
— Аббат Адам?
— Да. Но не только. Просто я знаю, что вы начали то, что и я, только вы пошли иным путем, но все едино пошли против Церкви, против той Церкви, которую мы имеем на сегодняшний день.
— Понимаю.
— Возможно вы и понимаете, да вот только не до конца. Поправляйтесь. Я прошу только об одном, прежде чем вы решите, что я уже выполнил свою роль и мне пора уходить с помоста, обещайте, что выслушаете меня. Я хочу, чтобы при этом присутствовал падре Патрик, вы и я, больше никого. Думаю, что тогда вам станет многое ясным.
Говорить в принципе было больше не о чем, потому Андрей покинул комнату с больным, оставив его на попечение старухи. Он понимал, что разговор не окончен, но теперь у него была надежда, что что-то будет по другому, надежда на то, что после войны у него и его людей все же есть шанс, разрешить сложную ситуацию в свою пользу.
— Жан, скольким ты можешь доверять полностью. — Андрей выразительно посмотрел на командира егерей.
— Десятку. Все они здесь. — Бросив на сюзерена понимающий взгляд, ответил он.
