Подполковник Кризолли лично возглавил прорывающуюся колонну. Поврежденные танки пришлось, увы, взорвать. Исправных танков набралось всего 15. Две «тройки», одна «четверка» и двенадцать чешских «тридцать восьмых». Вначале артиллерия 80-го артиллерийского полка выпустила остатки боеприпасов по позициям большевиков на западе, а затем его группа перешла в наступление. Большевистский заслон удалось опрокинуть достаточно быстро, хотя позиции русских «ягеров» так и не удалось подавить во время артподготовки. Русские успели сжечь два «тридцать восьмых», но затем попали под ураганный огонь зенитчиков из 23-го зенитного полка. Дрались русские отчаянно. Но после того как «панцеры» выскочили на их позиции и стали утюжить окопы, ударились в бегство.
Радость Кризолли была не долгой, дорога, на которую прорвалась его группа, оказалась забита грузовиками разбитой транспортной колонны Вайдта. К тому же еще и заминированной. Выяснилось это слишком поздно — после того как головная «тройка» подорвалась на мине и колонна подверглась обстрелу тех самых 105-мм гаубиц, которые русские почему-то поставили на прямую наводку, облегчив тем самым их уничтожение. Но все это стоило времени, еще четырех «панцеров», драгоценного топлива и не менее драгоценных боеприпасов. А они потребовались, ибо еще через три километра русские успели организовать еще один заслон, на этот раз более серьезный — шесть противотанковых орудий и несколько танков с многочисленной пехотой и пулеметами. На их стороне была еще и грязь — два «панцера», попытавшихся съехать с дороги, безнадежно в этой грязи завязли. Может быть, и не безнадежно, но русские успели обнулить их раньше, чем они выбрались. Для нормальной атаки позиций русских не было ни сил, ни средств, и Кризолли приказал атаковать напролом…
* * *
Капитан Зимов зло сплюнул — три Т-26 вместе с двумя ротами погибли зазря — сунулись по грязи по открытому полю во фланг немецкой колонне. Не добежал никто! А говорил он этому майору Смирнову — из тех зарослей лучше не высовываться — стреляй себе и стреляй — пускай немцы сами по грязи в атаку бегают. А что теперь? Теперь дело хреново. Из его шести «сорокапяток» осталось уже три. Немцы прут как бешеные! У них еще пять танков, точнее, уже четыре — еще один только что подбил расчет Кавалерова. Почему они не останавливаются? А почему ты, Зимов, думаешь, а не ведешь бой? Стрелять! Стрелять! По танкам! По бронемашинам, пока они в куче!
Справа замолк бешено стрелявший до того «максим». Замолк после трех или четырех минометных разрывов. Сейчас и до нас доберутся! Добрались! Наводчик неестественно повалился на бок, а из горла фонтаном забила кровь.
— Санитара! Бронебойный! — крикнул Зимов, метнувшись к орудию. Ага. Вот он гад! «Четверка» или «тройка».
— Снаряд, вашу мать!
Тишина. Зимов обернулся. Черт! Никого живых! Придется самому! Успеть бы! Ага, бронебойный! Бороздки чувствуются на ощупь. Отлично! Где эта «четверка»? Прячется за чехом. Но попасть можно. За годы военпредства Зимов так наблатыкался, что мог стрелять с закрытыми глазами.
Выстрел! Есть контакт! «Четверка» замерла. Вперед за следующим снарядом!
— Ты кто, мля?
— Санитар!
— Давай снаряды из того ящика! Быстро!
Боец с белой сумкой через плечо метнулся к ящику, а Аркадий обратно к орудию. Ага, вот еще один, из-за дыма не было видно — прячется за горящим тягачом.
— Ну? — Зимов обернулся и увидел, что боец со снарядом стоит в нерешительности, не зная, что делать. Черт!
— Запоминай! — крикнул Аркадий, досылая снаряд в орудие.
Выстрел! Есть! Есть, сука!
— Снаряд!
Выстрел.
— Снаряд!
Выстрел….
Зимов еще помнил, как орал на бойца-санитара, требуя от него принести шрапнель, как вдвоем они волокли ящик со шрапнельными снарядами, как в бешеном темпе он стрелял, целясь бегущим немцам под ноги. Потом был взрыв, боль в боку и темнота. Спасительная темнота. Он устал. Он сделал все, что мог! Отстаньте от него! Кто его трясет? Он ведь убит! Погиб! Он выполнил свой долг!
— Товарищ капитан! Товарищ капитан! Товарищ капитан! Очнитесь!
Очнулся. Его тормошил какой-то другой боец-санинструктор, а рядом стояли незнакомые офицеры.
Танкисты, кажется. Успели наши? Фронтовые сто грамм быстро привели Зимова в норму. Из разговора с «новичками» из 21-й танковой дивизии он понял, что немцы все же прорвались. Прорвались, бросив всю технику из-за образовавшейся пробки на дороге, и пешими группами, обогнув их позиции справа и слева, ушли на запад, но с востока движутся еще две колонны из окруженной восьмой танковой и движутся по этой же дороге. Задача прежняя — задержать. Только состав заслона изменился. Шесть танков — два Т-34, 3 БТ, один Т-28, батальон пехоты, две батареи «сорокапяток», батарея 76-мм полковых, батарея минометов и два счетверенных «максима». Зимов рассказал, что помнил — дважды подчеркнув, что предыдущие танкисты сгорели зазря. Вняли ли его словам? Ему было все равно. Он устал. Ему хотелось спать. Где-нибудь в тепле. Свернуться калачиком и забыться. Но не дали. Фашисты! Опять прут! Опять танки, мотопехота, артиллерия. Еще больше, чем прежде.
И снова все, как в первый раз! Или не все? Не все. Танкисты эти оказались грамотнее — на поле не поперлись — стреляли из укрытия, меняли позиции. И снова болванки гвоздили немецкие «панцеры», а немецкие пушки и минометы гвоздили противотанкистов. Правда, Зимову показалось, что как-то вяло гвоздили. Или уже привык? Не задалась атака у фашистов — отползли они назад. Отползли, чтобы через два часа начать снова. Очередную попытку прорыва. Но уже ночную. И, кажется, прорвались, ибо бой сместился на фланги, а затем в тыл, а потом стал удаляться. Только утром выяснилось, что прорвались далеко не все. Ибо утро началось с еще одной атаки. И предательского ясного неба, под вой немецких «юнкерсов». «Штуки» раздолбали одну батарею подчистую в обмен на погибшего собрата, срезанного счетверенным «максимом». Но не прорвались. Ибо после такой жиденькой артподготовки, которую они организовали, практически никто не пострадал. Танкисты на радостях ринулись утюжить немецкие позиции и потеряли обе «тридцатьчетверки», которые немецкая пехота сумела подбить гранатами, и одну «бэтэшку», подбитую из противотанкового ружья. А потом в спину ударили эсэсовцы из «Мертвой головы». Атаку их самоходок Зимов прозевал, и из четырех орудий только одно успело развернуться и поджечь немецкую самоходку, все остальные были впрессованы в землю танковыми гусеницами. А потом… потом образовалась какая-то свалка, в которой участвовали и немцы, и наши, и авиация с двух сторон. Т-28 стал жертвой ошибочной атаки «сталинских соколов». В «отместку» за его гибель немецкие «юнкерсы» разбомбили разведбатальон «Мертвой головы», который почти соединился с прорывающимися немцами из восьмой танковой. Подоспевшие к месту боя огнеметные Т-26 жгли все подряд — и своих и немцев, за что получили от своей же батареи «сорокапяток». В «слоеном пироге» из своих и чужих работала гигантская мясорубка смерти, которая перемалывала живых в мертвый фарш. Определенный порядок организовался к вечеру, когда те части 70-й дивизии, которые располагались на востоке, сумели догнать ушедшие в отрыв и на прорыв части немецкой восьмой танковой дивизии, и сумели подтянуть артиллерию.
