И вообще, все это совершенно не вовремя и, как бы беспричинно. Революции в классическом смысле не было, власть была передана полюбовно, а вот контрреволюция, причем в самом ее классическом виде, имеется. Загадка? А отгадка, как учат нас товарищи Шарп и Сорос, непременно находится либо в британском, либо во французском посольстве. Либо в обоих сразу.
Я понял, почему Дед так забеспокоился. В наше время в определенных кругах было принято лить следы по «невинно убиенным злыми красными комиссарами мальчикам-юнкерам». На самом же деле этим «мальчикам» было уже далеко за двадцать, а иногда и за тридцать, и убить их было не так уж просто. Они сами могли кого хочешь прихлопнуть. В военное время, когда большая часть кадровых офицеров была выбита на фронте, для подготовки пополнения командных кадров военные училища были преобразованы в школы прапорщиков. Были среди юнкеров этих школ и юноши бледные со взорами горящими. Но в большинстве своем обучались в бывших военных училищах фронтовые унтер-офицеры, которые после окончания учебы рассчитывали получить офицерские погоны.
Для бывших крестьян, рабочих и мастеровых одинокая звездочка на погонах могла стать путеводной звездой. Ведь табель о рангах никто не пока не отменял, да и чины на войне шли быстро. Поэтому юнкера так болезненно встретили известие о переходе власти к большевикам, поначалу обещавшим распустить армию. Все надежды на карьеру, на возможность вылезти из грязи в князи могли пойти прахом. Потому-то и взбунтовались юнкера в Москве и в Питере в октябре 1917 года в нашей реальности. То же самое могло произойти и сейчас. Если, конечно, не принять решительные меры, и придушить недовольство на корню. Была лишь одна маленькая разница — правительство под председательством Сталина не собиралось делать ничего подобного.
В нашем прошлом штабом мятежа стал Михайловский замок, в котором находилось Николаевское инженерное училище. Похоже, что и в этом времени недовольные новой властью стали собираться в нем и готовиться к вооруженному выступлению. Перво-наперво Дед отдал команду блокировать все петроградские военные училища сводными оперативными группами. Каждая такая группа состояла из одного-двух отделений наших морских пехотинцев и приданного им отряда красногвардейцев. Для оказания особого впечатления на недовольных, всем этим группам придавалась бронетехника.
Следующим этапом работы были переговоры с командованием этих училищ, с требованием на всякий случай разоружить юнкеров. Ну, а потом, на третьем этапе, было необходимо провести с каждым индивидуальную беседу, предложив на выбор — остаться и дальше продолжать учебу, получить офицерские погоны и отправиться в войска, или снять военную форму и катиться на все четыре стороны. А перед этим сообщить всем, что русская армия никуда не денется, грамотные и опытные офицеры ей нужны, и все, кто свяжет свою судьбу со службой в этой армии, никогда не пожалеет об этом.
Моей группе было поручено заняться штабом готовящегося мятежа, Михайловским, или как его сейчас здесь называют, Инженерным замком. В помощь мне были приданы до взвода морской пехоты при полном боевом, два БМП-3, БТР-80 и «Тигр» с пулеметом. Кроме того, несколько пулеметчиков с «печенегами» и снайпера с СВД будут держать на прицеле окна замка во время переговоров. Роль «массовки» выполнял отряд красной гвардии с Путиловского завода, один из самых преданных Сталину и дисциплинированных.
Решение было твердым, если кто-то из юнкеров захочет проявить ненужный героизм и пострелять, то тут же получит пулю в лоб или любое другое место, обеспечивающее летальное поражение организма. Дед сказал, что надо действовать решительно, и не подвергать наших людей риску.
И вот мы у замка. Похоже, что агенты-информаторы генерала Потапова не ошиблись. Вокруг здания, в котором в свое время придушили императора Павла I, отирались какие-то подозрительные личности с винтовками. Некоторые из них были в военной форме, некоторые — в гражданском. Увидев наш кортеж, который вывернул со стороны Марсова поля, они засуетились, и, пригибаясь, словно под обстрелом, помчались к воротам.
Пока мы приближались, в замке успели закрыть наглухо толстые входные ворота, и выставить в открытые окна пулеметы. Похоже, что ребята собрались отсидеться за толстыми стенами царевой крепости, и не сдаваться каким-то там большевикам.
Я сел в «Тигр», велел водителю подъехать поближе к воротам, и через мегафон начал пытаться вести переговоры с засевшими в Михайловском замке обормотами.
— Господа юнкера и господа офицеры! Предлагаю открыть ворота и впустить парламентеров для переговоров. Новая власть обещает вам, что все желающие продолжить службу в качестве офицеров в обновленной русской армии, продолжат учебу и к ним не применят никаких репрессивных мер. В этом я даю вам слово офицера!
— А в каком полку вы служите, господин офицер? — крикнул мне в ответ из окна человек в офицерской форме с погонами полковника, — Почему мы должны вам доверять?
— Старший лейтенант ГРУ Бесоев, честь имею, — ответил я слишком любознательному полковнику. — А вы кто, господин полковник? Пока, боюсь, это у меня нет оснований доверять вам. Надеюсь, что вы не побоитесь сообщить мне свое имя?
— Полковник Полковников Георгий Павлович, главнокомандующий войсками Петроградского военного округа, — ответил мой собеседник, — а что это за часть такая — ГРУ? Я никогда не слышал о ней.
— Это подразделение Главного разведывательного управления Главного штаба Русской армии, а то, что вы о ней не слышали — неудивительно. Германцы вот тоже никогда не слышали о нас, до разгрома их десанта на острове Эзель. Но теперь, те что выжили и попали в плен, знают о нас уже достаточно. Но эта история, господин полковник, вам наверное уже известна? Сейчас наше командование приняло решение, что нельзя позволить господину Керенскому и ему подобным, окончательно развалить Россию и заключило союз с большевиками.
— Так это ваших рук дело… — полковник замолчал, а потом, после небольшой паузы продолжил, — если это так, то я готов поверить вам. Но, сдержат ли слово и не расправятся с юнкерами и офицерами ваши союзники-большевики? Ведь мы хорошо помним, что происходило в Кронштадте и Гельсингфорсе в феврале этого года. Тогда с офицерами не церемонились.
— Георгий Павлович, — сказал я, наблюдая за тем, как в окнах показались лица юнкеров и офицеров, с интересом прислушивающихся к нашей беседе, — Наши союзники, это правильные большевики. Они понимают, что Россия страна большая и богатая, и именно поэтому она вызывает вожделенный интерес у других стран. И чтобы умереть аппетиты у желающих нас пограбить, нашему государству, какой бы общественный строй в нем не существовал, необходима сильная армия и флот. Помните, еще император Александр III говорил, что у нас, кроме этих союзников нет больше никого. А армия не может существовать без офицерского корпуса. Так что желающие посвятить свою жизнь служению Отечеству могут нас не опасаться. А вот те, кто хочет повернуть оружие против своего же народа, будут уничтожены безо всякой пощады. Ибо нет страшней войны на свете, чем война Гражданская.