Такая здесь у них, блядь, хитрая процедура. Если в остальных тюрьмах на утренней проверке всех выводят из камеры, дежурный туда заходит и все быстренько простукивает (а зачастую и вообще не заходит), то здесь все обстоит иначе. На проверке никого из камер не выводят и ничего не простукивают, но зато потом, через час-полтора приходят еще раз, выводят всех из камеры и ведут на сборку. А сами проходят в камеру и все простукивают. Во, блядь! Сборка у них тут, конечно, чистая и уютная, да вот только находится, к сожалению, довольно далеко от нашей камеры — в другом конце коридора. Пока мы туда дошли — все уже и «простучали»! Поэтому на практике выглядит все так. Нас доводят до сборки, заводят в нее, запирают дверь, потом практически сразу же ее снова отпирают и ведут нас обратно. В общем, эдакая небольшая прогулочка под охраной по коридору в оба конца. Туда и обратно. Конечно, проще было бы оставить нас на пару минут стоять возле камеры (как, собственно, это делают во всех других тюрьмах), но, вероятно, здесь это не положено. Инструкция. Режим. Ладно, Бог с ними. Не положено, так не положено. Пусть водят. Возвращаемся в камеру. Ну, и что мне теперь делать? Спать — не спать? Или уж обеда теперь дожидаться? А потом выспаться? Тем более, что и спать-то вроде не хочется… В результате решил дожидаться. Почитаю пока! За обедом речь заходит о Саше (солдате). Начинаем прикидывать, когда же он должен из карцера вернуться? Когда именно нам его ждать? — Если десять суток, то во вторник, если пятнадцать — в субботу. Вслух считает Коля. (Хм… По-моему, в воскресенье получается?..) Потом вдруг неожиданно добавляет: — А может и вообще не вернуться! — Как это? — удивленно переспрашиваю я. — Могут сразу в другую хату бросить. Если холодильник заберут (холодильник как раз Сашин), значит перевели. Вот черт! Этого еще не хватало! А поговорить? Нет уж! Пусть уж он лучше все-таки сюда возвращается. Впрочем, я спокоен. Человечки сами разберутся, что для меня лучше. Что?
Человечки какие? Зеленые… Потом тема, к сожалению, меняется.
Начинаются неизбежные (и признаться, порядком поднадоевшие уже) разговоры об амнистии (ну, как же без этого… любимая зэковская тема), о тюремных и лагерных порядках и пр., и пр. — Сейчас сверху указание пришло за пустяки не сажать, — рассказывает Коля. — А то многие сейчас вообще ни за что сидят. За мешок картошки. За мешок комбикорма. Зарплату не платят, а семью кормить надо. Он украл мешок комбикорма, продать хотел. Его поймали, дали два года. За полтора метра медной проволоки человек три года получил. Со мной в камере сидел. А один вообще собственную шапку украл! — Что значит, собственную шапку? — удивляюсь я. — Он пришел в гости в шапке и подарил ее по пьяни хозяину. А утром все забыл — что он там кому вчера подарил. Стал уходить, увидел на холодильнике свою шапку, а зима на улице, холодно. Он, естественно, ее и одел. Ну, и ушел.
Хозяин проснулся: где шапка? Украли! Написал заявление. Этого и арестовали! — И сколько дали? — Два года строгого. — Почему строгого? — А он уже до этого сидел. — А у нас один полтора года вообще ни за что получил! — вступает в разговор и Юра («Юрасик»). — У нас там на Ставрополье акация такая местная вдоль дорог везде растет. Ее там полно, заросли целые, на хуй она никому не нужна. Но стволы у нее тонкие и прочные. И, главное, очень ровные. Удобно помидоры подвязывать. У нас есть такие сорта помидоров, кусты высокие, поэтому палки длинные нужны, чтобы их подвязывать. Ну, мужик один и решил этой акации нарубить. Срубил он себе палок семь или восемь и стал увязывать, чтобы нести. А по дороге агроном местный в это время ехал — увидел. Приехал, написал заявление, что эта акация, мол, чуть ли не в «Красную книгу» занесена! Ну, мужика сразу арестовали. Полтора года дали. Наслушавшись всех этих разговоров, иду наконец спать. Но поспать мне сегодня, увы, так и не пришлось. Кормушка открывается. «На букву М!» (Здесь, судя по всему, всегда только так подзывают. Фамилии полностью не называют.
Конспираторы, блядь, хуевы!) Подхожу. Протягивают какие-то бумаги.
«Распишитесь в получении!» Читаю: «Постановление…» Так, так…
А-а!.. Это, похоже, что-то связанное с моим новым уголовным делом.
По поддельному, блядь, паспорту. — Где расписываться? Здесь? — Вот здесь. Расписываюсь. Потом залезаю на шконку и начинаю более внимательно читать, что же тут мне принесли. Так-так! «Постановление о полном отказе в удовлетворении ходатайства». Так… Так…
Ясненько. Адвокат, короче, указывал, что разделение уголовного дела на два отдельных в данном случае незаконно и требовал объединить их в одно. А ему в этом отказывают. Понятно. Почему? Читаю: «поскольку решение о соединении уголовных дел в одном производстве отнесено к исключительной компетенции прокуратуры». Неописуемо. Нет, это просто неописуемо! Ну, как вам это понравится?! Им — про Фому, они — про Ерему! Управление машиной тоже, кажется, относится «к исключительной компетенции» водителя, но это же не дает ему права нарушать правила дорожного движения?! Водителя спрашивают: «Почему вы повернули налево? Вот же знак! Поворот запрещен!» — А он в ответ заявляет: «Я имею право управлять автомобилем. Это в моей исключительной компетенции. Вот мои права и доверенность». — «Да вас же не об этом вовсе спрашивают! Да, права и доверенность у вас в порядке, но налево-то вы все-таки почему повернули? Вон же знак висит! Запрещающий». Есть же такие-то и такие-то статьи УПК! Адвокат же их вам все в ходатайстве ясно указал! С ними-то как быть? Они что, не для прокуратуры писаны?! Об этом в постановлении ни слова. (А зачем?
«Наверху же все согласовано».) Н-да… Похоже, события все-таки будут развиваться по самому наихудшему сценарию. С законом в моем случае решили, судя по всему, совсем не церемониться. А просто-напросто на него наплевать. А потом растереть и забыть. Правильно! А чего с ним церемониться-то! Раз «наверху все согласовано»! Когда я высказываю все эти свои соображения сокамерникам (слаб, повторяю, человек), те начинают меня утешать и успокаивать. «Да нет!.. Да ты что!..» Я некоторое время молча слушаю, злясь на самого себя (и на хуй я начал тут им жаловаться?), а потом спрашиваю Колю: — Слушай, ты вот, вроде, в этой области специалист. Все эти статьи по поддельным документам прекрасно знаешь. Если у меня найден фальшивый паспорт, которым я вообще никогда и нигде не пользовался, то что мне за это грозит? — Максимум полгода. Хотя у тебя отказ от преступления. Тебе вообще ничего не должны дать! — И тем не менее мне дадут. Причем по максимуму. А именно два года. Вот попомни мои слова! А в утешениях я не нуждаюсь. Коля некоторое время молча на меня смотрит, потом встает и идет заваривать чай. — Ладно, Пантелеич, давай чайку попьем! Тебе как, покрепче?
