скорость самых медленных машин и не нарушая строя.
— Войне конец? — Неожиданно спросил Тимур с заднего сидения.
— С чего ты взял? — Ответил вопросом на вопрос Вадим, повернувшись к Юлаеву.
— С «Проталием» покончено, атака на «Исток» оказалось прибывшими людьми. Нам больше ничего не грозит. Можно спокойно жить и развиваться.
— Это ты так думаешь. А что прикажешь делать с оставшимися анклавами? Оставить людей в рабстве?
— Но «Проталия» же больше нет? Ими никто не управляет. — Возразил Тимур.
— Мы еще не знаем, управлялись ли они из «Проталия» или еще откуда-то. Да даже если и оттуда, то главы общин не упустят шанс обзавестись своим собственным имением с парой сотен крепостных. Половина работы уже сделана, люди собраны и прикормлены, уже даже частично сломлены. Осталось только их удержать. — Воеводов посмотрел в окно на стоящие вдоль дороги дома поселка.
— Но эти люди, в колонне, освободились же. И другие могут так же поступить. Не обязательно продолжать воевать. Мы уже столько людей потеряли. — Юлаев тяжело вздохнул.
— Ты других с ними не ровняй. Их освободили те, кто хапанул при высадке в Архипо-Осиповке, кто побывал в бою и увидел альтернативу — «Исток». У них есть сильный лидер, который повел людей в освободительное восстание. А с другими что? Они как жили до «Пурпурного», вкалывая «на дядю», так сейчас и продолжат. И если мы не вмешаемся, то большая часть выживших пожалеет, что вообще пережили эпидемию. В итоге главы анклавов устанут от того, что под боком есть оплот свободной жизни, который манит людей как оазис в пустыне, объединят свой силы и снова нанесут удар. Тогда война, от которой ты так бежишь, снова придет к тебе домой.
— Ты вообще не веришь в людей? Думаешь мы одни такие умные? Я с тобой полностью не согласен. И прибытие этих колонн доказывает мою точку зрения. — Выпалил Тимур и уставился в окно, тем самым показав, что не желает продолжать разговор.
Вадим бросил короткий взгляд на Юлаева, хмыкнул себе под нос и вернулся к слежке за двигающейся впереди колонной.
Криница
— Так, я немного успокоился. — Стив сжал и разжал кулаки. Руки еще тряслись, но ему удалось побороть волну нахлынувших эмоций. — Давай теперь по порядку, с момента, как ты создал реактор.
— Это хорошо, что ты пришел в себя и снова способен рационально мыслить. — На долю мгновения Прайсу показалось, что Лесной улыбнулся. — Тогда, почти тридцать лет назад, у меня получилось скрыть, что энергия подавалась с моего реактора. Свою задачу я выполнил — спас людей, но и урок Приштина усвоил. Я продолжил углубляться в изучение проблем энергетики, а доступ к фактически бесплатному и неограниченному электричеству позволил экспериментировать сколько душе угодно. Я начал модифицировать аккумуляторы, средства связи, беспроводные сети, процессоры, электродвигатели. С наступлением совершеннолетия открылась возможность продавать свои изобретения, чем я поспешил воспользоваться. Это принесло очень большой доход, но свою личность я скрывал. И, знаешь, что? Очень большая часть моих разработок первым делом уходила венным. Как бы я ни старался улучшить жизнь людей, мои идеи умудрялись извратить и направить на уничтожение человека. Это подтолкнуло меня к изучению истории, психологии и социологии. Чем больше я углублялся, тем сильнее осознавал безысходность выбранного пути развития. Общество потребления с искусственно созданными ценностями, погрязшее в удовлетворении только сиюминутных желании и элементарных потребностей. Никакой идеологии, общего вектора развития. Популяция растет, еще бы, по заветам олигархическо-капиталистического строя — чем больше потребителей, тем лучше. Но ресурсы планеты не безграничны, экология, на которую давно уже все наплевали, не справляется. По моим расчетам при доэпидемном темпе роста и образе жизни к две тысячи сотому году на земле осталось бы порядка шести-семи миллиардов из десяти, которых человечество достигнет к две тысячи семидесятому. Дальше — хуже, и к двухсотому году популяция будет составлять порядка одного миллиарда. Я начал моделировать варианты, при которых люди смогли бы при малом количестве увеличить свой коэффициент свободного действия. Передо мной открылась печальная картина — при данных социальных и политических строях организовать жизнь без системы угнетения, способную раскрыть потенциал людей, просто невозможно. Именно тогда я начал работать над идеей «Пурпурного рассвета». Занялся изучением вирусологии. С помощью нейросетей, которые являлись моей разработкой, удалось создать очень живучий и смертоносный вирус. Испытывал его несколько лет, и, убедившись в заложенной доле процента людей с иммунитетом, начал его распространение.
— Ты выпустил его в атмосферу со спутников? — Перебил Стив, переминаясь с ноги на ногу, от долго стояния на одном месте конечности уже начали затекать.
— Нет. Это люди так решили. При таком способе я не получил бы сто процентного заражения. Вирус распространялся на протяжении нескольких лет через воду. Океаны, моря, озера, реки. Попав в круговорот воды в природе, он проник почти повсюду, насытил атмосферу и грунт. Я создал вирус таким образом, что его суперкапсид защищал от всех внешних факторов, таких как засуха, холод, жара. Он выживал в любых условиях, даже в полярных льдах и верхних слоях атмосферы. Но люди были полностью к нему резистентны. То есть каждый на планете уже имел в организме достаточное количество вируса, но иммунная система легко с ним справлялась, как с вирусом герпеса. Даже пожилые или люди с иммунодефицитом не подвергались заболеванию. И только когда я распространил в атмосфере вещество, лишающие человека способность бороться с этим вирусом, он активизировался и уничтожил почти все человечество за шесть дней. Одна сотая процента выживших — не случайное число. Я специально выбрал именно столько, восемьсот тысяч особей достаточно для возобновления популяции. — Ответил Кир подойдя ближе к реактору. Облако плазмы, так напоминающее Стиву солнце, отражалось в глазах Лесного, придавая им демонический вид. Он смотрел, вообще не щурясь, и словно не переживал о сохранности зрения.
