Прошу простить мне мою дерзость, но я полагаю, что не стоит подвергать этот досадный инцидент слишком широкой огласке.
— Иудеи?
— Они самые. Но справедливости ради, хочу отметить, что далеко не все из них поддались на посулы неприятеля. Большая часть нижних чинов, не исключая кандальников из арестантской роты, проявила ревность к службе и преданность вашему величеству.
— Каторжане тоже? Однако!
— Именно так. Многие просили дать им оружие и храбро сражались. Посему, прошу не отказать в моем ходатайстве о смягчении приговоров.
— За этим дело не станет. Всех кроме душегубцев помиловать и в войска. Тем же скостить срок заключения в половину. Что же до евреев, накажи их сам, как знаешь.
— Слушаюсь!
— Теперь давай поговорим, о более приятных вещах. Одержанная тобой победа столь велика, что уж и не знаю, как ее отметить. Так что проси чего хочешь!
— Ваше величество, Господь и без того выше всякой меры облагодетельствовал меня, дав родиться вашим сыном. У всякого великого князя с рождения есть все, о чем другие не смеют даже мечтать. И теперь я лишь возвращаю свой долг.
— Вот значит, как… эх, Сашка-Сашка, что ж ты к Виктории не посватался! [3]
— Государь, я…
— Знаю! Против брата не пойдешь, хоть мне уж и нашептывали, что ты порфирородный и превосходишь его умом и характером. Однако на все воля божья…
— Государь, — внезапно решился я. — Мой брат и впрямь не самый решительный человек. Так помогите ему!
— О чем ты?
— Вам вероятно известно, что, по моему мнению, главной бедой России является рабство. Отмените его своей волей. Осчастливьте свой народ. Не оставляйте сыну эту мерзкую язву на теле нашего отечества!
— В этом я с тобой, пожалуй, согласен. Но ведь теперь не время…
— У нашей страны так много врагов, что спокойных времен мы вряд ли дождемся. Но с крепостным правом, так или иначе, придется кончать. И если это сделаете вы, никто даже не пикнет. А на Александра станут давить, уговаривать, даже ломать и не успокоятся, пока не оставят самых верных ваших подданных без земли и свободы!
— А потом они конституцию потребуют?
— Да не нужна нашим крестьянам никакая конституция! Мало им забот кормить своими податями десять тысяч прожорливых и жадных чиновников, чтобы вешать себе на шею еще и парламентских болтунов?
— Может ты и прав… Ладно, решено! Как только будет подписан мирный договор, я объявлю манифест об освобождении. Случится это не завтра, так что время на разработку у нас есть…
— И тогда вы войдете в историю, как самый великий правитель России!
— Оставь это. Флотоводец ты хороший, не спорю, генерал, конечно, похуже, но тоже недурен. А вот льстец совсем никакой! По глазам видно, что врешь. Но мы все же так и не решили, как тебя наградить. Побед было много, так что и награда должна быть под стать. Может золотое оружие за храбрость? Или…
С этими словами он вытащил из-за пазухи небольшую шкатулку и открыл ее. Внутри маслянисто блеснула золотом звезда ордена Святого Георгия первого класса. Одна из немногих высших наград империи, которой Костя не имел по праву рождения.
— Государь, — удивился я. — Чем же тогда, вы наградите меня, за победу в Крыму?
— Ну, вот что ты за человек! — с досадой отозвался Николай, после чего решительно захлопнул крышку шкатулки и спрятал ее обратно. — Зачем тебе туда соваться? Думаешь, справишься лучше князя Меншикова⁈
— Уверен, что смогу сделать больше!
— Мальчишка!
— Вы мне это уже говорили.
— Сопляк!
— И это тоже!
— Ладно. Нынче недосуг, а вернемся в столицу, будь готов представить план. Распишешь все что потребно. Количество войск, огнеприпасов, провианта. Посчитаешь все до последней полушки [4] И только тогда я тебя отпущу! А пока молчи об это деле, пусть все остается между нами.
Через минуту мы снова поднялись на верхнюю палубу и как ни в чем не бывало продолжили смотр. Братья и свитские то и дело бросали на нас любопытные, а иной раз и встревоженные взгляды, но мы с отцом ни словом не обмолвились о нашем разговоре. Потом я показывал ему захваченные корабли союзников. Место гибели «Люцифера». Доставшиеся Вендту трофейные пушки и поле боя у Транвика. Затем пришел черед так и недостроенных башен крепости.
Еще через четыре дня, наш флот вернулся на свои базы, а ваш покорный слуга в Петербург. Там я узнал, что император все же нашел, как меня наградить. Пожаловал титул князя Аландского и объявил архипелаг наследственным и неотчуждаемым владением для меня и моих потомков.
[1] Генри Джон Темпл, 3–й виконт Пальмерстон — он же «лорд Пальмерстон». Пресса и народ прозвали его «Пэм».
[2] Стихотворение впервые напечатано в газете «Северная пчела» без подписи. Автор — малоизвестный поэт Алферьев В. П.
[3] Когда юный цесаревич был в Англии, его представили тогда еще совсем юной королеве Виктории. Отличавшийся крайней влюбчивостью Александр немедленно увлекся ей, и дело шло к сватовству. Однако, для этого ему пришлось бы отречься от прав на престол. Свадьба не состоялась, но Виктория этого не забыла.
[4] Медная монета в 14 копейки.
Уважаемые читатели. Авторы берут короткий перерыв (на три недели). В конце августа начнется выкладка третьего тома серии о генерал-адмирале великом князе Константине. На этот раз нас ждет жаркий крымский сентябрь 1854 года…
Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.
Сайт заблокирован в России, поэтому доступ к сайту через VPN. Можете воспользоваться Censor Tracker или Антизапретом.
У нас есть Telegram-бот, о котором подробнее можно узнать на сайте в Ответах.
* * *
Если вам понравилась книга, наградите автора лайком и донатом:
Константин. Гроза над Бомарзундом
