— Где гарантия, что тайком созданная армия какой-либо страны не нападет на своего мирного соседа? — тут же вопросил премьер Англии Эттли.
— Достаточно сильные и мобильные войска ООН, рассредоточенные по всем основным регионам планеты, — парировал я, — и непрерывный мониторинг потенциально опасных стран эмиссарами ООН.
В огромном зале наступила тишина. Слышен был только достаточно заметный шелест вентиляторов системы кондиционирования воздуха и редкие покашливания отдельных участников сессии.
— Это приведет к очень тяжелому экономическому кризису во всем мире, — включил свой микрофон Теодор Франклин Рузвельт, президент Соединенных Штатов Америки, — остановка военных производств вызовет массовую безработицу, — он, как всегда, смотрел в корень.
— Ни в коем случае, — опять парировал я, — только резкое падение сверхприбылей магнатов — производителей оружия. Конверсия военных заводов и еще раз конверсия. А немедленная и полная остановка военных производств не требуется. Лучшее оружие будет закупаться для войск ООН. Не забывайте, что в результате в руках мирового содружества наций должна быть пусть и рассредоточенная по отдельным регионам, но самая большая, лучше всех вооруженная и, надеюсь, отлично обученная армия мира. А вот о ее конкретном составе и местах постоянной дислокации пусть думают специалисты. Я сам, хотя и являюсь кадровым военным, хорошо разбираюсь только в достаточно узкой области военного дела.
Саркастическую улыбку генерала армии Синельникова, последовавшую сразу за моим последним утверждением, я проигнорировал.
Споры растянулись на две недели. Линии связи комплекса ООН в Крыму работали с огромным напряжением все это время. Шли консультации как между делегациями, возглавляемыми высшими руководителями стран, так и делегаций со своими правительствами и законодательными структурами. Ведь наше предложение требует изменения конституций всех стран — членов Организации Объединенных Наций. Хорошо, что мы успели установить столько видео- и телефонных аппаратов. Нет, все-таки как хорошо, что реально у нас в Советском Союзе диктатура триумвирата. Весь наш народ поддержал революционные предложения Советского правительства. Пропаганда у нас на должном уровне. В других странах? Но ведь там в основном так называемая демократия. Откажись от наших предложений, и удержится ли такое правительство у власти? А ведь мощный ядерный кулак и отличная армия будут в распоряжении ООН. А если в результате Совбез примет решение наказать такую страну? Желание жить природа заложила в сущность каждого человека. А ведь самым главным в наших предложениях являлся отказ от насильственных международных действий. Живи сам и дай жить другому! Как? А вот это уже будет зависеть от тебя самого, от того, как работать будешь.
Немного поговорили об атомной энергетике. Советский Союз согласен немедленно предоставить всем желающим необходимые технологии, вплоть до чертежей реакторов и оказания помощи специалистами. Но! Это достаточно дорого стоит. Впрочем, атомная энергетика достаточно быстро окупается. Все необходимые экономические выкладки мы предоставим немедленно после подписания и ратификации договоров о запрещении разработки и испытаний ядерного оружия.
В результате все правительства, хорошо напуганные нами три месяца назад возможностью ядерного апокалипсиса, согласились с нашими предложениями. С одной стороны — приличное уменьшение доходов от национальных ВПК[67]. С другой — резкое, на порядок, уменьшение расходов на оборону. Как подсчитали эксперты, средние взносы крупных стран в казну ООН для содержания международной армии составят около шести процентов от текущих военных бюджетов. А уж для небольших стран какое огромное значение имеет уменьшение налогового бремени. Ну и пряник в виде мирных атомных технологий…
* * *
— У Советского правительства также есть еще предложения, — заявил я на закрытой встрече, — сейчас постоянными членами Совета Безопасности, как известно, являются только наши три великих державы — Советский Союз, Соединенные Штаты и Франция. Мы считаем, что уже пришло время расширить состав.
— Конкретнее, мистер председатель, пожалуйста, — тут же отреагировал Рузвельт, — кого вы предлагаете?
— Израильскую Федерацию, Федеративную Республику Германия и, как это ни странно, Японскую империю.
— Две державы из предлагаемых — недавние враги? — удивился де Голль.
— И что? — парировал я. — Правительства у них новые, возврат к старому курсу невозможен. Денацификация в Германии проведена под нашим контролем достаточно качественно. А в свете только что принятых решений агрессивная политика вообще становится невозможной. Разве у вас есть сомнения, что эти страны достаточно быстро встанут в один ряд с нами?
— Мистер председатель, ответьте на один вопрос, — Рузвельт посмотрел на возвышавшегося над нами француза, хотя мы втроем сидели в креслах, и опять повернул голову ко мне, — чего вы добиваетесь? Ваша страна сегодня самая большая и сильная в мире. Ваша армия уже доказала, что не боится никого. Ваше оружие — лучшее. В ближайшие годы вряд ли кто-то сможет догнать Советский Союз. Но внезапно, после совсем недавней войны, вы соглашаетесь передать и армию, и ваше ядерное оружие под международный контроль. Не просто соглашаетесь, а сами предлагаете. Одновременно делаете все, чтобы этот контроль стал максимально всеобъемлющим, вплоть до включения в состав контролеров бывших противников. Итак, чего вы добиваетесь?
Н-да, не в бровь, а в глаз! Надо признать, что он очень умен. Синельников докладывает, что в их проекте «Манхеттен» серьезные подвижки. Строят какую-то огромную установку. Машина времени будет работать? Не верю!
— А добиваюсь я, мистер президент, именно того, что записано в уставе ООН — прекращения любых войн. Хватит уже в истории человечества боевых действий! Я очень хочу, чтобы наша цивилизация окончательно свернула на мирный путь развития. И считаю, что именно сейчас пришло время для этого.
Рузвельт с де Голлем переглянулись.
— Но все же необходимо чем-то заменить военную промышленность. Чем-то, что будет тянуть технологии и бизнес вперед, — президент Штатов не спрашивал. Он констатировал. Точнее — требовал.
— Будет вам замена, — усмехнулся я, — такая, что напрягаться придется значительно серьезней, чем во время войны. Подождите совсем немного.
Теперь уже я переглянулся с французским президентом, в глазах которого были надежда и мечта.
