— Не беспокойтесь Михаил Васильевич, все будет в рамках общепризнанных правил — Сталин быстро перелистнул листы доклада. — Восемнадцать человек офицеров рейхсвера зачислены слушателями в Академию Генерального штаба, тридцать один человек в военные училища. Начальник Генерального штаба фельдмаршал Деникин, послал немцам приглашения на осенние маневры. Да, вот ещё. От военного министра Германии, генерала фон Секта, через подставную фирму «Металлакс» поступил заказ на поставку 400 тысяч трехдюймовых артиллерийских снарядов.
— Отлично. Я рад, что наше сотрудничество с Германией наполняется конкретными делами, которые далеко не всем по вкусу и в первую очередь Франции. Какое ханжество и лицемерие позволяют себе эти господа из спасенного нами Парижа. Сначала через подставных депутатов рейхстага срывают нам контракт с рейхсвером на поставку миллиона патронов, а затем спокойно размещают его на своих и бельгийских заводах.
— Фирменный почерк французских политиков двадцатого века. Активно настраивая против нас Польшу и Румынию, успевают укусить как в Африке, так и в Германии. Свято верят, что любой нанесенный ими удар, в конечном счете, приведет к обескровливанию противника.
— Это вполне действенная тактика, наносить удары по противнику избегая генерального сражения. Так успешно действовал Фабий Максим против Ганнибала, Дюгеклен против Черного принца и наш Михаил Илларионович Кутузов против Бонапарта, — щегольнул знанием военной истории президент.
— При определенном стечении обстоятельств, она способна принести победу, но есть один маленький этический нюанс. Действуют господа французы как шакал Табаки, а перед всем миром выставляют себя тигром Шерханом, — презрительно фыркнул Сталин.
— Это кто такой? — заинтересовался Алексеев.
— Одна очень характерная личность, красочно описанная господином Киплингом. Был убежден, что сумеет обыграть всех других, и жестоко поплатился за подобное заблуждение, лишившись головы.
— Пока мы удачно справляемся с выпадами шакала Табаки, — пошутил Дзержинский, — поляки худо-бедно приструнены на западной границе, а румыны оказались не столь крепкими бойцами как они себя преподносили Парижу. Достаточно было выбить двух одиозных бандитских главарей, и в Молдавии наступил мир. Что касается господин а Махно, то он исправно напоминает Дакару о своем существовании. Думаю, при помощи Фрунзе до конца года он продержится, а там что Бог даст. Зато английский лев в отличие от парижского шакала, действует гораздо масштабней и успешнее. Французы бы никогда не смогли так ловко устранить с политической арены президента Гардинга.
— Это только ваши предположения об английской мести за унижение британского флота, о чем вы уже говорили мне прежде, или у вас есть весомые подтверждения? — требовательно уточнил президент.
— У меня есть подтверждения, Михаил Васильевич. Прямо из британского Форин Офиса. Нашей службой внешней разведки завербован молодой клерк английского министерства весьма прогрессивных взглядов. Из-за своей молодости он не допущен к большим тайнам британской дипломатии, но даже сидя на маленьком стуле можно узнать много интересного. Наш клерк осуществляет финансовые переводы английского МИДа в западное полушарие; Канаду, Штаты, Мексику и Южную Америку. За последние полгода он восемь раз переводил значительные суммы денег в Вашингтон одному и тому же человеку Перси Стоуну. И после каждого его перевода в газетах появлялись компрометирующие материалы на президента Гардинга.
— Поздравляю, Феликс вашу внешнюю разведку с первым значимым успехом. Ваш новый метод подбор кадров для тайной полиции оказался вполне результативным. Продолжайте, я надеюсь на ваши новые успехи, — похвалил президент руководителя ОГПУ.
— Приложу все усилия, чтобы оправдать оказанное вами доверие.
— Только не заноситесь высоко, Феликс, — шутливым тоном пожурил Дзержинского Сталин, — у вашего конкурента генерала Щукина тоже есть успехи. Благодаря умелым действиям контрразведки ГРУ, в Генеральном Штабе выявлено два завербованных англичанами предателя. Именно благодаря их деятельности, мы в марте чуть было не потеряли Харбин, не сумев вовремя отправить Зайончковскому подкрепление. Николай Григорьевич уже подготовил все документы по этому делу и завтра же предоставит их вам на ознакомление.
— Жаль, что этих мерзавцев нельзя повесить, — при упоминании о Харбине, у Алексеева от злости моментально вздулись желваки, но, перехватив многозначительный взгляд Сталина, президент решительно махнул в его сторону рукой. — Знаю, что вы намерены предложить, Иосиф, но менять вековые традиции русской армии не будем. Согласно уставу русской армии, уличенные в измене офицеры, будут расстреляны по решению суда.
— Как вам будет угодно, Михаил Васильевич.
— Думаю, что будет правильно, если суд над изменниками будет широко освещен на страницах как наших, так и зарубежных газет. Конечно в разумных пределах. Пусть весь мир узнает, что у подручных лорда Керзона не все обстоит столь блистательно и успешно, как им того хотелось бы. Что известно о состоянии его здоровья? — Алексеев вопросительно взглянул на Дзержинского.
— Согласно тем сведениям, что располагает мое ведомство, дни лорда сочтены. Он медленно, но верно угасает от туберкулеза и вряд ли проживет ещё год.
— С его уходом Британия лишиться одного из главных столпов своей имперской политики.
— Свято место пустым не бывает, Михаил Васильевич. Придут другие лорды Керзоны, ещё более верные английскому престолу, ещё более беспринципные ради сохранения своих интересов.
— Золотому тельцу они служат, а не интересам престолов или народов! — раздраженно воскликнул Сталин, но Алексеев не дал втянуть себя в идеологическую дискуссию.
— Поздно пытаться меня переделать, Иосиф. Я воспитан в сугубо армейских традициях, которые полностью исключают в военной среде какие-либо споры об идеологии. Вот когда вы займете мое место, то у вас будет возможность реализовать свои мечты о народном рае, но боюсь, господа банкиры и предприниматели не дадут вам такой возможности, — сказал Алексеев и, видя, что Сталин намерен ему возразить, быстро изменил тему разговора, — у вас ещё что-нибудь есть, что мне сообщить?
— У меня нет, — Дзержинский неторопливо закрыл папку для докладов.
— По обсуждаемым нами делам, у меня тоже все. Есть одно важное сообщение, поступившее ко мне, так сказать, по неофициальной линии, — сказал Сталин, породив небольшую интригу у своих собеседников.
— Из Аргентины пришло известие о судьбе, столь усиленно разыскиваемого американцами и англичанами военного преступника, профессора Тотенкопфа. Вместе с другим военным преступником генералом Бергом, он нашел укрытие в поселении немецких эмигрантов в провинции Кордова. Там он начал создавать новое оружие поражения, над которым он начал работать ещё в Германии. Он назвал их «лучами смерти» и оно предназначалось для массового уничтожения людей. Проводя очередное испытание своего смертоносного изобретения, он погиб во время сильного взрыва в лаборатории.
