В этот момент нас снова прервал дежурный, но на сей раз он буквально влетел в купе.
– Сверхмолния из Георгиевска! – выкрикнул он.
Такой шифр мог присваиваться только совершенно исключительным сообщениям, и меня следовало извещать немедленно, даже не дожидаясь конца приема.
Я кинулся к радиостанции, Гоша за мной. Радист быстро писал текст, и я, заглянув ему через плечо, увидел:
… покушение на мф сегодня девять двадцать (я быстро глянул на часы, вычел разницу во времени, получилось двадцать минут назад) состояние тяжелое предположительно отравление находится аничковом…
Не оставив Гоше времени тоже вникнуть в текст, я схватил его за руку и быстро втащил в купе, из которого мы только что вышли, успев только приказать дежурному и радисту забыть, что мы здесь вообще были.
– Готов? – спросил я, Гоша кивнул. – Открываем в коттедж!
Переход на Торбеево получился хоть и не так легко, как раньше, но все же далеко не на пределе сил, что внушало некоторый оптимизм. Я плюхнулся в кресло вытер лоб рукавом.
– Ну, чего ты стоишь, садись, у нас все равно перерыв в аврале, – предложил я Гоше, а то у него был такой вид, будто он прямо сейчас собирался куда-то бежать.
– Ох, правда, спешить теперь некуда, – выдохнул он и сел напротив, – ты отдыхать сколько будешь – час, день?
– Думаю, полчаса, – предположил я, беря с полки телефон, – а вообще-то как раз до приезда медиков.
В телефоне тем временем отыграла музыка, и голос моего знакомого, доктора Димы, сообщил мне:
– Да, Жора, слушаю.
– Привет, Дима. Тут, значит, у нас как раз произошло то самое, про что мы договаривались. Насколько я понимаю, отравление, причем довольно тяжелое. Но больную привезут сюда только через полчаса, так что особо не спеши, но и не тяни, пожалуйста.
– Подробности?
– Я их не знаю. Женщина что-то съела, и через десять минут ей стало плохо, а еще через десять совсем плохо. Ну и чем дальше, тем хуже.
– Ясно, ждите, – сказал доктор и отключился.
Год назад по времени Гошиного мира и неделю назад – этого, я познакомился с одним живущим недалеко врачом «Скорой» и предложил ему подработать – то есть весьма небесплатно быть готовым к тому, что в моем коттедже вдруг появится больной или раненый, и его придется срочно вытаскивать с того света.
Через двадцать минут в открытые ворота коттеджа въехала машина доктора, и мы с Гошей открыли портал в Аничков дворец, в мою комнату. На всякий случай вроде этого я сделал замок в ее двери открывающимся изнутри, и вот пригодилось. Мы выскочили в коридор, где на нас оторопело уставился какой-то лакей.
– Где императрица? – спросили мы чуть ли не хором.
– В спальне…
Мы галопом внеслись на второй этаж и ворвались в хорошо знакомую мне спальню. Там толпилось человек пять, так что из-за них Мари было и не видно.
– Всем немедленно покинуть комнату! – властно гаркнул Гоша. Народ оторопел.
– Кому-то неясно, в седьмой отдел тянет? – осведомился я. – Все вон, мигом!!!
Народ сбросил оцепенение и ломанулся к дверям. Но наклонившийся к кровати высокий худой мужчина, кажется, лейб-медик императрицы, на наши вопли не прореагировал.
– А вас что, мне вручную выкидывать?! – возмутился я.
– Да хер с ним, потом пристрелишь, спешить надо! – крикнул Гоша.
Отшвырнув лейба, я сгреб императрицу вместе с одеялом и шагнул к стене. Или мне показалось, или портал открылся еще чуть труднее… Но открылся, и мы ввалились в гостиную коттеджа. Я только успел положить Мари на кушетку, мельком глянуть на нее (вроде жива), как вбежал доктор Дима с помощником. Я отошел к окну, чтобы не мешать специалистам…
По словам Димы, Мари отравили мышьяком. Я даже почувствовал некоторую обиду – все-таки царственная особа, а ее потчуют таким тривиальным ядом, чуть ли не дустом… Но, с другой стороны, теперь ее жизнь была вне опасности – она мирно лежала под капельницей, с промытым желудком и кишечником.
Доктор пробыл у нас до вечера и отбыл, только убедившись, что помирать пациентка не собирается. Уходя, он велел его звать, если что, и с уважением сказал, что у больной очень сильный организм.
Еще сутки мы с Гошей по очереди дежурили у постели больной. Забежавший ненадолго доктор сказал, что все нормально, капельница больше не нужна, кризис прошел.
На следующий день Мари уже полноценно пришла в себя и попыталась встать. Я говорю именно «попыталась», потому как с этим пришлось малость подождать – и отнюдь не из-за медицинских соображений. Просто на момент забрания ее из того мира на ней было находящееся в умеренном беспорядке нижнее белье, а в результате медицинских процедур и прочего этот беспорядок стал откровенно неумеренным. Но запаса дамской одежды соответствующего размера в коттедже не было. Имелись, правда, Машины тряпки… Вот только джинсы моей племянницы Мари достали бы поясом как раз до горла. Я поискал юбку и таки нашел – кожаную, практически подходящую по диаметру, и к ней соответствующую блузку, но мои старания оценены не были – Мари отказалась надевать «это» под предлогом крайней неприличности. И чего, спрашивается, тут неприличного, юбка была даже длиннее моих трусов… Но пришлось ехать в Сергиев Посад за бельем и одеждой. Несмотря на полное отсутствие опыта подобных покупок, я справился – Мари надела привезенные мной тряпки и встала.
Про то, что сейчас время в ее мире стоит, она была уже в курсе и поэтому никуда не торопилась, как должное приняв необходимость еще на пару дней остаться в моем коттедже.
– Я беспокоилась за Ники, – пояснила она, – но раз мы вернемся в тот же момент, можно не спешить…
– А чего за него беспокоиться? – поинтересовался я.
– Но ведь и его тоже… – растерянно пояснила императрица
– Что? – не понял Гоша. А я уже начинал подозревать, что понимаю…
– Так тебя траванули не в тихой домашней обстановке, а на каком-то сборище? – уточнил я.
Мари возмущенно глянула на меня (Джордж, мы же не одни! – читалось в ее глазах), но ответила:
– Я пригласила на завтрак графа Ламсдорфа, чтобы обсудить с ним письмо моей сестре. Но тут без приглашения приехал Ники, еще до графа… Завтракали мы втроем. Вдруг Ламсдорфу стало нехорошо, он извинился, секретарь помог ему выйти. А потом плохо стало мне…
– Разберемся, – пообещал я, – кому там стало хорошо, а кому не очень… Но это значит, что если инициатором покушения был не Николай (Мари снова одарила меня взглядом), то по возвращении мы застанем его в очень расстроенном здоровье. То есть еще и на него портал придется тратить, когда вообще неизвестно, сколько их осталось!
