Так что сковырнуть Советскую власть законным образом у Локкарта со подельники никак не получится – я отвечаю! И что дальше? А дальше, как ни крути, — война. Этого нам никак не избежать. Ну хорошо, не война – войнушка. По крайней мере, мы всё сделаем для того, чтобы закончилась она быстро и с наименьшими для всех потерями. Конечно, без английских денег оно, может, и обошлось бы без кровопускания. Но в том-то и беда, что в их бюджете это кровопускание уже заложено, вооружение закуплено, мятежники определены. И говорю я всё это, основываясь на первых результатах следствия, проводимого Кравченко.
Насчёт слоёного пирога Васич попал в точку. Вычислил-таки бывший жандарм того человечка, который капитанишке из Генштаба компромат в тайник подбросил. Потянул за ниточку и вытянул из тени двух полковников и одного генерала из того же Генштаба, а от них добрался до не менее высокопоставленных офицеров из Наркомата обороны. Эти уже не фрондёрствовали. Речей супротив власти не говорили, в чайники Духонину и Маниковскому (оба, к счастью, оказались вне заговора) не пúсали. Эти, вроде как, вообще бездействовали. Вот только бездействием этим они прикрывали подготовку к крупному вооружённому выступлению на юге России.
Спросите, кому вся эта бодяга, ну, разумеется, кроме англичан, нужна? Отвечаю. Олигархам, пекущимся о сохранении своих сверхприбылей. — Согласен, слово «олигарх» пока не в ходу, но олигархов от этого что-то меньше не становится. — Крупным помещикам, надеющимся (вот наивняк!), что им вернут взад их земли. Верхушке казачества, боящейся потерять привилегии. Рвущимся к власти политиканам из оппозиции. Ну и ещё кое-кому, по мелочи. На какую воинскую силу они рассчитывают? На казаков и на возвращающиеся с фронта части. Вот только более точных данных у нас нет, и это нервирует.
Если был выбор, Камо отдавал предпочтение чаю. Нынче выбора не было, и шестая по счёту чашка кофе стала его личным рекордом. По две чашки на каждый час времени, что он сидит в этой кофейне, из окна которой открывается вид на бухту Золотой Рог и стоящие на Константинопольском рейде суда. Хотя припорошивший улицы ночной снег с первыми лучами скупого зимнего солнышка быстро стаял, много тепла это не прибавило.
В кофейне полно народа – озябшие горожане спешат к теплу жаровен и аромату любимого напитка. Камо это на руку. В постоянном шуме и сутолоке – кто-то приходит, кто-то уходит, кто-то, как и он, сидит часами – контакт вполне может остаться скрытым от взглядов, которые время от времени ласкают ему спину. Камо усмехнулся. Тёплая атмосфера, в которой сегодня ведут за ним наблюдения агенты турецких спецслужб, определённо должна их расслабить.
Камо бросил взгляд на рейд. Нынче там тесно от кораблей. К обычной порции судов добавился «Русский конвой» в составе 30 транспортов и сопровождающей их эскадры британских ВМС, и встречающий конвой линкор «Воля» под флагом командующего Черноморским флотом адмирала Саблина. Именно на «Воле» проходит в эти минуты беседа, содержание которой так важно знать Камо.
На правах хозяина адмирал Саблин в очередной раз разлил коньяк в пять рюмок, по числу присутствующих. Хрусталь, согретый руками командующего Русской добровольческой армией на Западном фронте генерала армии Корнилова, командира Первого добровольческого корпуса генерал-лейтенанта Маркова, командира Второго добровольческого корпуса генерал-майора Каппеля, командира Русского экспедиционного корпуса в Болгарии генерал-полковника Деникина, и, разумеется, самого адмирала Саблина, с благородным звоном соприкоснулся в дружественном приветствии.
Меж тем сама беседа постепенно становилась всё менее дружественной. Виной тому – так считали четверо из собравшихся офицеров – была странная, по их мнению, позиция, занятая генералом Деникиным.
— Как вы не понимаете, Антон Иванович! — горячился Корнилов. — Если мы не выступим против «товарищей» сейчас, другая возможность может нам и не представиться. Или вы хотите, чтобы Россия впредь жила по советской конституции?
— А вы её читали, эту конституцию? — поинтересовался Деникин.
— Не имел удовольствия! — фыркнул Корнилов.
— А я, представьте, имел такое удовольствие ознакомиться с проектом принятой на днях – заметьте, Учредительным собранием! — конституции.
— Ваша ссылка на Учредительное собрание, господин генерал, неуместна, — поморщился Каппель. — Находясь под дулами «Самопалов», и не за такое проголосуешь!
Генерала Маркова заинтересовали другие слова, произнесённые Деникиным.
— И как вам понравилась эта их конституция, ваше высокопревосходительство? — не скрывая иронии, спросил он.
— Никак не понравилась! — начал раздражаться Деникин. — Но и ничего такого, по поводу чего стоило бы хвататься за оружие, я в ней не обнаружил!
— Если я правильно понял, вы не с нами? — глядя на Деникина в упор, спросил Корнилов.
Деникину стало крайне неуютно под требовательным взглядом четырёх пар глаз, но он нашёл в себе силы ответить без дрожи в голосе:
— Один раз, господа, я уже имел неосторожность дать своё согласие на участие в мятеже, до сих пор вспоминать стыдно!
— Постойте, Антон Иванович! — воскликнул Корнилов. — Вы действительно подумали, что мы втягиваем вас в заговор? Так ничего подобного! На днях члены распущенного «товарищами» Учредительного собрания соберутся в одном из городов юга России и законным образом назначат новое российское правительство. Неужели вы откажетесь ему присягнуть?
— Откажусь, Лавр Георгиевич! — твёрдо ответил Деникин. — По крайней мере, до той поры, пока это правительство не сядет в Петрограде. Это моё последнее слово, господа!
Деникин собрался покинуть салон, когда Корнилов спросил:
— Но одну-то просьбу в память нашей фронтовой дружбы вы, надеюсь, исполните?
— Если смогу, — чуть отчуждённо ответил Деникин.
— Антон Иванович, — Корнилов старался говорить дружелюбно, — к вам станут обращаться офицеры с просьбой предоставить им отпуск по семейным причинам. Не отказывайте им в этом!
— Хорошо, Лавр Георгиевич, эту просьбу я обещаю исполнить. — Деникин повернулся к Саблину: – Господин адмирал, распорядитесь, чтобы меня вывезли на берег. Честь имею, господа!
Компания русских офицеров с шумом заняла столик соседний с тем, за которым сидел Камо. Моряки как сели, так тут же принялись обсуждать вполголоса какие-то проблемы. Сидящий спиной к Камо лейтенант был в компании самым молодым и самым горячим. Он всё время норовил повысить голос. Товарищи его урезонивали, он на некоторое время уменьшал звук, но потом вновь начинал говорить достаточно громко.
