– Ага, – буркнул, просыпаясь, сел и тут проснулся окончательно. В некотором обалдении я смотрел на стоящего рядом Тринклера, пустое место пилота и самостоятельно двигающийся штурвал…
– Автопилот? – допер я. – Электрический или гидравлика?
– Электрический. Раз уж он стоит на самолетах-снарядах, то почему бы и просто дальний самолет им не оборудовать? На «Кондоре» он будет штатно, а тут пока в порядке исключения… Это мы совместно с Корнеем такую смелость на себя взяли, доработать одну «Кошку».
– Протокол испытаний вы захватили?
– Обижаете. Но мы уже подлетаем, кто садиться будет?
– Вы и садитесь, если не устали… Я лучше пока с мыслями соберусь.
Эти мысли – сразу скажем, не самые возвышенные, я додумывал по дороге с аэродрома в Аничков дворец – сегодня мне надо было именно туда. Мысли, были, естественно, о любви – но не вообще и даже не о нашей, если она есть, с Мари – объектом был великий князь Кирилл Владимирович, Гошин двоюродный брат.
В свое время Гоша, прочитав о февральских семнадцатого года и далее послеоктябрьских загибах «царя Кирюхи», а также о том, что этот персонаж причастен еще и к гибели Макарова (обеспечить протраливание мин было приказано именно ему, но он был занят очередной пьянкой), вроде как в шутку спросил меня:
– Слушай, а не пора ли с ним приключиться несчастному случаю?
Тогда было еще не пора, но полгода назад стало самое время, и случай, естественно, приключился… Правда, не совсем тот, про который интересовалось высочество. Ну упал бы, положим, этому Кирюхе на голову кирпич. Так ведь его папа, фигура весьма влиятельная, поднял бы совершенно неприличный визг и без всяких доказательств утверждал бы – мол, это происки Георгия с его Найденовым, больше некому… Если не верите, найдите портрет этого князя и оцените морду лица. А как противник князь Владимир был весьма серьезен…
По сути, при Николае в Российской империи имелось три двора. Собственно Николая, которым заправляла Аликс, двор того самого Владимира Александровича и двор Мари. Причем в последний год позиции двора моей ненаглядной малость пошатнулись…
В нашей истории князя Володю подкосила скандальная женитьба его непутевого сыночка, и он тихо сошел со сцены. Так что мне даже не надо было ничего изобретать, только самую малость ускорить и подкорректировать события…
Итак, с Кирюхой произошел несчастный случай – он влюбился. А вот в кого – это был блестящий триумф Татьяниной службы! Идеал звался Изольдой Нахамсон (если чуть поточнее, то Сарой Собельсон) и являлся сомнительного происхождения мексиканской графиней, ныне продвизающейся в качестве журналистки во Франции. Так что первым итогом операции было то, что в данный момент Кирилл находился не в Порт-Артуре, а вовсе даже в Ницце.
Специализировалась Изольда на великосветских скандалах и сплетнях, причем не оставляла вниманием и Россию – ох, как не оставляла! Генерал-адмирал, прочитав ее статейку про себя, рвал, метал и рычал. Обвинения московского генерал-губернатора в педерастии тоже не прошли незамеченными, потом она проехалась по беспросветной тупости Николай-Николаича младшего… Про нас с Гошей она тоже писала какую-то хрень, чтобы не выделять из общей массы. Так что личность в высшем свете Питера это была довольно известная… И вот вчера я получил радиограмму, что клиент окончательно спекся и был затащен под венец! С такой новостью я и ехал к Мари на предмет обсуждения реакции на это вопиющее, подрывающее устои монархии безобразие.
В Аничковом меня ждало аж два величества – не только Мари, но и Гоша. Ему, как императору, материалы по этой истории были представлены еще вчера, но вообще-то у меня создалось впечатление, что тут что-то личное – больно уж активно, едва став величеством, он принимал участие в судьбе своего двоюродного брата. Сейчас они с Мари скрашивали ожидание меня написанием высочайшей бумаги.
– Ну-ка, что у вас тут, – заинтересовался я.
По мере чтения меня охватывала законая гордость учителя за в чем-то превзошедшего его ученика – документ был составлен блестяще, демонстрируя полную компетентность автора в высоком искусстве демагогии. С глубокой скорбью Гоша извещал, что в то время, когда весь народ, за исключением немногих отщепенцев, напрягает все силы в борьбе с сильным и коварным врагом, находятся люди, вступающие в связь с пособницами этого врага. Особенно его величество огорчает тот факт, что данный человек принадлежит к императорской фамилии и позорит своими действиями не только себя… Это вместо того, чтобы быть опорой трону. Дальше шел перечень причин, по которым даный брак ну никак не мог быть признан допустимым. Тут был и насквозь фальшивый графский титул избраницы, и ее неопределенная национальность (так в тексте), и то, что дама ни разу не православная…
В общем, Кириллу отныне запрещалось появляться в России – до исправления своих прискорбных ошибок и принесения официального раскаяния в их свершении. В конце бумаги рукой Мари было дописано мягкое, буквально отеческое сожаление его величества о том, что великий князь Владимир Александрович в силу своей бесконечной занятости не смог уделить должного внимания воспитанию отпрыска.
– Замечательно, – сказал я, – но, я так понял, есть еще какой-то вопрос, требующий совместного решения до моего отъезда. Какой именно?
Это был мини-спектакль для Мари. Позавчера вечером она намекнула сыну, что у нее на примете есть очень подходящий человек на пост министра внутренних дел, а именно саратовский губернатор Петр Аркадьевич Столыпин. Сразу после матери Гоша отправился на узел связи Зимнего, где и обсудил со мной эту инициативу. Так что я был вполне в курсе и нисколько не против, но нельзя же лишать даму удовольствия проталкивать свою креатуру! Поэтому я минут десять слушал рассказ Мари о том, почему именно сейчас нам понадобился именно Петр Аркадьевич.
– В принципе это неплохо, – сказал я, постаравшись, чтобы в голосе свозила малая толика сомнения. – Действительно, в такой момент около императора должен быть человек, взявший на себя часть неизбежной сейчас грязной работы – вот поэтому, я так понимаю, дорогая Мари и предлагает данную кандидатуру… Но почему на такой частный пост, только эмвэдэ? Ввести должность премьера, им и назначить.
Через десять минут вопрос был в принципе решен, и Гоша отбыл по делам, а мне оставалось сделать так, чтобы Мари считала своей инициативой еще одну мою задумку…
– Единственно, что вызывает у меня некоторые сомнения – сообщил я, – это энергичность Петра Аркадьевича, его напор. Как-то я не уверен, что в мое отсутствие Гоша сможет должным образом направлять этот напор в нужную сторону…
