Стоявшие с обеих сторон прохода двое часовых проверили карточки, не удосужившись взглянуть на голографические портреты. Тому, кто взял удостоверение Пиба, было на вид не больше шестнадцати-семнадцати лет: встав навытяжку, как полагалось по уставу, он почтительно указал на поврежденное забрало каски:
– Какие-то проблемы, начало?
– Это… это камень, – пробурчал Пиб, стараясь говорить как можно более басовитым голосом.
– В бункере и камней-то почти нет…
Рой испуганных мыслей закружился в мозгу Пиба. Отогнав их, он небрежно бросил:
– Миссия вне бункера. Совершенно секретная.
Часовой понимающе кивнул.
– У каждого своя работа, это верно. Проходите, начало.
Не торопясь, контролируя дыхание и жесты, Пиб догнал Стеф, которая спокойно шагала по коридору. Стены и потолки были теперь усеяны черными глазами камер. Они встречали легионеров, идущих небольшими группами по три-четыре человека, но также мужчин в синих рабочих комбинезонах или в штатском костюме, женщин с легкой походкой и мрачными лицами, любопытных персонажей в светлых летящих одеяниях – это были силы, мощи, власти, различные чины ангельской иерархии, тихо объясняла Стеф. Бункер походил на настоящий город, чье население – многочисленное в этот утренний час – заполнило почти все широкие коридоры, где порой трудно было разминуться. Такой наплыв оказался на руку Стеф и Пибу: при всем желании и даже при помощи нескольких наблюдателей их нельзя было выделить в толпе.
Пиб понял, почему им удалось так легко проскочить. Они пришли из глубины, тогда как самый строгий контроль осуществлялся на верхних уровнях, у официальных входов. На низших уровнях могли оказаться лишь те, кто прошли через все проверки и обыски. Небрежность первого часового, который пропустил их, не взглянув на голографические портреты, служила хорошей иллюстрацией для царившего в этой части бункера чувства безопасности и неприкосновенности.
Они вышли на большую круглую площадку с высоким потолком, освещенную множеством ламп дневного света. Все пространство между овальными и темными входами в коридоры было заполнено магазинами с узкими витринами и сверкающими вывесками: бакалейные товары, хлеб, мясо, колбаса, табак, книги, ткани, одежда, обувь, ресторан, кафе. Вентиляторы бесперебойно подавали струи свежего воздуха с легким ароматом озона. Пиб удивился, зачем было открывать бутики на такой глубине, затем сказал себе, что они, напротив, здесь вполне уместны, более того, очень выгодны: обитатели бункера, запертые в четырех стенах и получающие хорошую зарплату, охотно тратили здесь свои деньги – для большинства это было единственным развлечением.
– Давай перекусим на дорожку, – предложила Стеф.
Они зашли в небольшой ресторанчик, где заказали кофе и круассаны. Возле стойки и в узком зале было полно народу. Воздух гудел от разговоров, мощная система вентиляции не справлялась с клубами густого дыма. Все посетители – и мужчины и женщины – смолили сигареты с каким-то нервным остервенением.
– Сними каску, Пиб.
– Ты что? Они же увидят, что мне всего тринадцать лет…
– Ты повзрослел и возмужал с момента нашей первой встречи. Некоторым легионерам не больше шестнадцати-семнадцати. Поверь мне, разница небольшая. Никто ничего не заметит.
Пиб подчинился и почувствовал облегчение, освободив голову из этой стальной тюрьмы с шерстяной подкладкой. Увидев свое отражение в витрине, он с трудом узнал себя. Его лицо, обрамленное частично прилипшими ко лбу потными кудрями, осунулось, черты стали более резкими, над верхней губой появилась тень пробивающихся усов. Зажатый между двумя столами, он положил штурмовую винтовку на колени, взял чашку, отхлебнул глоток кофе и принялся за круассан, слегка отдающий затхлостью.
– Как же мы доберемся до архангела Михаила? – спросил он, убедившись, что в этом гомоне подслушать их разговор невозможно. – Вряд ли он пригласит нас к себе…
– Бывший друг архангела, бежавший во Францию румын сказал мне, что последний уровень бункера охраняется хуже всего.
– Они не догадываются, что можно придти снизу.
– Совершенно верно. Те, кто оказались в святая святых, прошли сквозь Кавдинское ущелье верхних четырех уровней. На каждом этаже их осматривают, прощупывая каждый миллиметр тела и залезая во все отверстия, используя множество всевозможных детекторов.
Они умолкли, чтобы отхлебнуть из чашки и съесть еще один круассан. Черный обжигающий напиток имел вкус настоящего кофе, редкость в Европе архангела Михаила, ничего общего с отвратными эрзацами, которые продавали в супермаркетах или в специализированных бакалеях.
– Что такое Кавдинское ущелье? – спросил Пиб.
– Место, которое трудно пройти.
– А кто проделал отверстие в бронированной стене?
– Люди, которые не могут покинуть бункер, но хотят иметь укромный уголок для встреч. Противники архангела Михаила, шпионы, интриганы. По словам моего беженца-румына, бункер – это огромный улей, где встречаются самые разные пчелки. Мы убедились, что укус некоторых из них смертелен. Те, кому был нужен этот лаз, не догадывались, что грот сообщается с другими галереями и пещерами. Они даже представить себе не могли, что другие люди способны пробраться через каменный лабиринт и отыскать проход. Я не верю, что это простое совпадение, Пиб. Люди всеми силами пытаются контролировать свою судьбу, но жизнь открывает тайные пути, неожиданные двери. Нельзя остановить воздух, воду или свет, как же можно остановить жизнь?
Человек, сидевший за соседним столиком, наклонился к Стеф так близко, что прокуренное дыхание коснулось ее лица.
– Как случилось, что я никогда не встречал вас раньше, мадемуазель?
Никакого акцента, темно-голубые глаза, поредевшие темные волосы, прекрасно сшитый серый костюм, ослепительно белая рубашка, красный шелковый галстук, безупречные ногти, очень ухоженный персонаж. Он затягивался элегантно, держа неизменную сигарету с позолоченным фильтром между указательным и средним пальцами.
– Наверное, потому, что я ничего особенного из себя не представляю, – с улыбкой ответила Стеф. – Или вам не хватило наблюдательности.
– У меня нет иного желания, как исправить ошибки прошлого. Надеюсь, я вам не докучаю?
– Ни в коей мере.
Пиб спросил себя, зачем она вступила в разговор с этим красавчиком – яд ревности? – затем понял, что она ищет тайный путь к архангелу Михаилу, и полностью принял происходящее.
– Чем может заниматься такая женщина, как вы, на пятом подземном уровне бункера? – продолжал лощеный тип.
– Я работаю секретаршей.
Он еще ближе придвинулся к Стеф и произнес так тихо, что Пиб едва расслышал его слова:
– Про ангелов говорят, что они бесполые. Как же случилось, что ангельская иерархия завладела самыми красивыми женщинами?
Она издала горловой смешок, который ее собеседник расценил как поощрение, поскольку он поднялся со своего места, пересел за их столик и, бросив быстрый взгляд на Пиба, убедился, что с этой стороны ему ничего не грозит, несмотря на черный мундир спутника девушки и лежащую у него на коленях штурмовую винтовку.
– Реми Мартино, я приехал из Франции. Между прочим, вы говорите по-французски без акцента…
– Мать француженка, отец румын. Меня зовут Джессика, а это мой братишка Павел.
Реми Мартино с чарующей улыбкой пожал руку Пибу.
– Я всегда говорил, что каждая европейская семья должна иметь хотя бы одного легионера.
– А вы что делаете в бункере? – спросила Стеф. – Вы здесь проездом?
Темно-голубые глаза Реми засверкали, и он весь напыжился от ребяческой гордости. В его круглом безбородом лице сохранялось что-то детское.
– Я приехал в Пиатру вести переговоры о важной сделке.
– Что за сделка?
Реми привстал и развел руками.
– Очень крупная, очень секретная. Меня прислали лоббировать наши интересы в ангельской иерархии. Уже три месяца я прозябаю в чреве Европы. Три месяца веду бесконечные беседы с людьми, которые думают только о своих крохотных интересах. Три месяца без дневного света. Место среди других лоббистских групп нужно завоевывать. Но в конечном счете все окупится.
Поставив локти на стол, он повертел в руках чайную ложечку, затем бросил небрежно:
– Сегодня, совсем скоро, мне предстоит частная аудиенция у архангела Михаила собственной персоной.
Схватив фарфоровый кофейник, Стеф быстро разлила кофе в три чашки.
– Мы с братом прожили здесь немало, я три года, он шесть месяцев, но пока нам не посчастливилось увидеть его…
– Три года? Вы выглядите куда моложе…
Реми отпил глоток из своей чашки, не сводя горящего взгляда со Стеф.
– А вам бы хотелось присутствовать при этой аудиенции?
Она ответила утвердительно – широкой улыбкой и таким восторженным кивком, что ее черные кудри рассыпались по лбу и щекам.
