Спасибо, лошадка — поблагодарил Валерий, и сжав в руке короткий кинжал, бросился вперед. Чему бы ты ни учился в жизни, тебе это всегда пригодится, и это так. Он уже успел в этом убедиться за свою короткую жизнь. Так что готовьтесь друзья–варвары испытать на себе рукопашный бой легионов будущего. А дальше пошла потеха. Страха не было, была лишь холодная ярость, и стремление во чтобы то ни стало настоять на своем, победить. Блокировка короткого удара фрамеей, мгновенный выпад кинжала и германец валится на землю перерезанным горлом. Вот еще один германец вскинул фрамею. Перехват древка, бросок грузной туши вперед и сразу удар кинжалом в сердце. К следующему Буховцев подскочил сам. Уклон от удара дубиной, захват руки и удар с разворота локтем в челюсть, а следующий в горло. Это вам уже привет от Антипатра. Он работал на автомате, задерживая дыхание, как его учил Нолин. Сознание ушло в сторону и наблюдало за всем отстраненно. Лишь когда он свернул шею очередному опасному противнику, на него навалились сзади, прижали к земле и прикрыли щитами. Пришла помощь.
Валерий очнулся посреди ложбины. Некоторое время он просто сидел, часто и мелко дышал, как вынутая из воды рыба. Легкие горели, но дыхание постепенно приходило в норму, а рассудок начал воспринимать окружающий мир. Вокруг шел бой. Легионеры отбили нападение, перестроились, оттеснили германцев к лесу, но дальше не пошли. Там, на окраине леса шла хорошая рубка, хотя и не такая яростная как при первой атаке. Плотный строй легионеров держал оборону вдоль всей ложбины, с обеих сторон. На месте боя лежали тела раненых и убитых. Тех, кого удалось вынести, укладывали рядом с Буховцевым, посреди ложбины. Здесь же сидели на земле вполне здоровые легионеры из третьей линии, отдыхали. Незнакомый центурион подошел к Валерию. Посмотрел на него почтительно, с интересом.
— Пришел в себя трибун? Ох, и удивил ты парней, расскажут кому, не поверят. Клянусь Марсом Мстителем, никогда такого не видел.
— О чем ты, центурион? — удивился Валерий.
— О том, что ты германцев как скот резал. Когда мы подошли, они как истуканы стояли, боялись на тебя напасть. Такой страх ты на них нагнал. Видимо правду жрецы говорят, что некоторые люди ведут род от богов.
Валерий хотел рассмеяться, но только закашлялся.
— Род Валериев знатен, но богам я не родня.
Центурион, однако, посмотрел на него с сомнением, не поверил.
— Долго я тут пролежал? Как у нас дела?
— Не долго, трибун. Когда мы тебя принесли, ты без чувств был, хрипел только. А дела не плохи, я хуже видел. Германцев отбили. Главная атака была с той стороны, где ты ехал, а с другого края они малыми силами напали, так что мы их сразу загнали в лес, но на всякий случай сторожим и тот край. Плохо там — он указал в сторону горы — семнадцатый еще выберется, а обоз им не протащить.
Валерий присмотрелся к горе. Небо немного прояснилось, Солнце окрасило местность розоватым светом, и в чистом прозрачном воздухе было видно, что около горы шел жаркий бой. Германцы метали сверху копья, камни и внизу тоже теснили легионеров. На широком месте топи сбился в кучу обоз. Звуки боя, крики, ржание лошадей сливались в сплошной гул и разносились по окрестностям. Впрочем, здесь, в ложбине тоже было шумно. Крики команд, крики попавших под меч, или фрамею, гулкий стук от ударов оружия по щитам. Обоняние, приведенное экстремальной ситуацией в животное состояние, остро ощущало запахи крови, человеческих нечистот и пота, и чистые запахи осеннего леса. Он еще раз посмотрел в сторону горы. Узкое дефиле, которое миновал их легион, сейчас было местом боя. Легионеры пытались оттеснить германцев и взять проход под контроль. Может и получиться, но центурион прав, обоз им не протащить.
— Найди Геция — приказал он центуриону.
— Квинт Геций убит.
Валерий вздохнул. Жаль парня, к Квинту он привык. Но времени для печали не было, да и не последние это будут сегодня жертвы.
— Тогда пошли кого‑нибудь, пусть принесут мне щит и меч. Они должны быть там, откуда меня принесли. Пошли гонцов в голову колонны, к Эггию. Мне нужно знать как у него дела. Пусть также найдут Дуилия и Филаида. Пусть узнают, что у них. В другие когорты тоже отправь гонцов.
Центурион вскинул руку и пошел выполнять распоряжение. Между тем, бой шел своим чередом. Валерию принесли щит и меч. Германцы еще несколько раз вываливались из леса на римский строй, и тогда для отражения атаки поднимались все, кто стоял на ногах. В том числе и Буховцев. Однако теперь застать врасплох римлян не удавалось, и германцев быстро оттесняли в лес. Валерий опять возвращался в центр ложбины, ставшей местом дислокации его штаба. Здесь же лежали раненые, которых становилось все больше и больше. Около них сновали медики, делали перевязки, зашивали раны. Безнадежных тут же избавляли от мучений их товарищи. Молитва богам, и приставленный к сердцу меч входит в тело. Валерий стоял рядом и никак не мог привыкнуть к этому будничному конвейеру смертей. Смерть или рану в строю, он уже считал привычной, да сам бой в строю после первой схватки за жизнь, представлялся почти рутиной. Свистки центурионов, слаженное перемещение строя, и уставший биться в первой линии ряд, отходит во вторую линию. Самым опасным было поскользнуться на склизкой и липкой от крови траве и выпасть из строя. Такой ошибки германцы не прощали.
Вскоре пришли сообщения от Ахилла и Дуилия. У них все нормально. Сообщение от Эггия гласило — держаться, восемнадцатый пробился к большой поляне, там скоро будут ставить лагерь. Постепенно положение стабилизировалось. Атаки германцев почти прекратились, лишь изредка из леса вылетали стрелы–срезни и выскакивали небольшие отряды с фрамеями в руках, пытаясь пробить римский строй. Впрочем, без особого этузиазама. Все это не походило на типичную германскую тактику, когда на острие атаки шел один из вождей с отрядом воинов, вооруженных мечами, дубинами и похожими на томагавки, топориками. За ними уже следовали обычные германцы с фрамеями. Сейчас же атаки носили скорее беспокоящий характер, попытки пробить римский строй прекратились. Гонцы сообщали, что аналогичное положение было и в других местах боя.
Основная схватка шла у горы, жестокая рубка там не прекращалась ни на минуту. Валерий внимательно всматривался в далекое побоище. Что делать — непонятно, и помочь нельзя. Обратно втаскивать войско в эту ловушку будет только сумасшедший. Единственное — это попытаться вытащить их оттуда. Ближе к вечеру на горе полыхнул огонь, и небо прочертили дымные следы от снарядов метательных машин.
— Посмотри, что там — он послал к горе порученца.
Тот вернулся быстро.
— Пытаются гору штурмом взять. Германцы на горе стену выстроили, а наши против них осадные машины с горящим маслом, сделали лестницы, сейчас на штурм пойдут.
