Не-ет, потрошить лягушку, а потом еще и жрать ее сырой, у Игинката не было ни малейшего желания! При одной мысли, что ему придется засовывать эту тварь в рот, мальчика чуть не стошнило. Видя, что его подопечные не спешат выполнять задание, полковник разразился длинной тирадой о слюнтяях и маменькиных сынках и, наконец, заставил пацанов зашевелиться. Турве оказался самым решительным. Отделив лягушке голову и вскрыв ее брюшко, он принялся отделять от кожи и костей ее мышечную ткань, то есть то, что хоть с каким-то основанием могло быть описано словом «мясо». Наскребя небольшую кучку, попробовал на вкус… Вид у него при этом был такой, словно он дерьмо в рот сует. Но проглотил все же, и даже не вырвало. Успешный исход эксперимента заставил и остальных пацанов приняться за дело. Игинкат со страдальческим выражением на физиономии препарировал несчастную жабу и мелкими кусочками засовывал в рот ее мускулы. Беее… А ведь говорят, что в какой-то стране это даже деликатесом считается! Впрочем, там ведь наверняка это как-то готовят, а не сырым трескают, а может, и породу какую другую вывели, более съедобную…
Один из курсантов не выдержал и сблевал. Дакхис коршуном налетел на несчастного мальчишку, разругал, на чем свет стоит, и в заключении пообещал лично скормить ему лягушку на следующем занятии, а если тот так и не сумеет справиться со своей брезгливостью, то будет отчислен с курса в тот же день. Столь красочно описанные перспективы сподвигли и других пацанов побыстрее разделаться с отвратной едой. Хорошо хоть запить дали чистой водой из-под крана, а не какой-нибудь там болотной жижей!
Закончив с этим малоприятным занятием, пацаны не прочь были и дальше поиграться с ножами, но полковник велел вернуть все в ящик, дескать, для освоения сего оружия у них вскоре специальные занятия будут, где их обучат правильно с ним обращаться, а сейчас, мол, пришла пора курсантам ощутить на собственных шкурах, что их ждет на занятиях по тренировке болевой выносливости, после чего последовала команда всем раздеться донага.
Ну, раздеваться догола для порки — занятие для четверокурсников привычное, ни малейшего душевного трепета уже не вызывающее. Даже информацию о том, что на сей раз им предстоит познакомиться с бичом, ребята приняли вполне спокойно, в конце концов, на недавней диспансеризации по их спинам уже успели пройтись этим девайсом. Непонятным оставалось только одно, а на что им придется укладываться-то?
Впрочем, вскоре выяснилось, что никуда ложиться не надо. С потолка спустили крюк, подвешенный на системе блоков, первому из курсантов связали запястья кожаными ремнями, подвесили за эти ремни на крюки подтянули повыше, так что ноги его на полметра оторвались от пола.
- На первый раз каждый из вас получит по пять ударов, — пояснил Дакхис, — хотя потом, после тренировок, вы научитесь выдерживать и по десять, без этого никого к сдаче экзаменов не допущу. Бич на занятиях будет у вас чередоваться с розгами. Ну, поехали!
Штатный экзекутор из солдат нанес первый удар. Бич оплел спину мальчика и захлестнул на ребра. Подвешенный мальчуган задергался, словно исполнял какой-то диковинный танец, и снова расслабленно повис.
- Постарайся обойтись без лишних телодвижений, — посоветовал полковник. — Понимаю, что ощущения непривычные, но и в таком положении тело контролировать можно.
Мальчик уныло кивнул и при следующих ударах дергался уже меньше, хотя глаза зажмурил и зубы сжимал. Когда его, наконец, спустили, он с трудом устоял на ногах. Развязав руки, но не дав одеться, его отправили в медсанчасть лечить поврежденную кожу, а на крюк уже подвешивали следующего испытуемого.
Игинкат, чья очередь пока не подошла, следил за экзекуцией, не отрывая глаз. Двенадцати- и тринадцатилетние парни, такие крепкие и мускулистые на вид, когда стояли на полу, будучи подвешенными, вдруг начинали казаться тощими и хрупкими, в глазах их поселялась неуверенность, если не сказать страх перед предстоящим испытанием, и очень заметно было, как им трудно сдерживаться, когда их спины, бедра или ягодицы оплетал бич. Некоторым под конец сдержаться не удалось, они вскрикивали или отчаянно дергались, но основная масса курсантов бичевание снесла достойно.
И вот, наконец, место на крюке занял сам Игинкат. Мальчик еще никогда не ощущал себя таким уязвимым и беспомощным. Он видел уже, как глубоко впивается в плоть сверстников самый кончик бича, на ребрах и бедрах от него даже оставались кровоподтеки. А если он вдруг не туда попадет, а в какое-нибудь более нежное и уязвимое место?! И хотя экзекуторы явно были очень опытными и мимо цели не промахивались, всякий раз, когда за его спиной раздавался свист бича, у Игинката в страхе сжималось сердце. Но, слава всем богам, никаких особых повреждений ему сегодня не нанесли. Боль, конечно, была жестокая, словно огненная дорожка вмиг проходила по телу, но стерпеть ее все же было можно, по крайней мере, пока таких дорожек не станет слишком много и огонь не охватит уже все тело целиком. С трудом, но выдержав все пять ударов и с ужасом представив, каково ему будет, когда придется терпеть целый десяток, развязанный мальчик поплелся в медсанчасть, где его со всех сторон облепили пластырями. Возвращаться домой в таком виде — только родителей пугать, хорошо еще, что под одеждой не будет видно.
Когда пребывающий в не лучшем физическом и моральном состоянии юный Игироз спустился на первый этаж, здесь его уже ждали. Ивле, еще в прошлом году сделавший Игинката своим кумиром и с тех пор постоянно ходивший за ним хвостиком, наконец-то справил свой седьмой день рождения, пошел в школу, ну и, чтобы отстоять свое право на ношение красных трусов, записался на второй курс Агелы. Сегодня у него тоже было первое занятие, а точнее, длительное упражнение на выносливость. Отсидев, наконец, положенные шесть часов на деревянном коне, этот непоседа жаждал поделиться впечатлениями.
- Ну, как успехи? — счел нужным поинтересоваться Игинкат. — Попка, поди, онемела вся?
- Да нет, — гордо ответил малыш. — Я же привычный уже. Не так уж больно сегодня и хлестали, у нас никто и не заплакал даже, только ску-у-учно было… Я бы там заснул, наверное, если бы не приходилось книжку читать и решать задачки.
- Сам читал?
- Ага! Это другие еще не умеют, а я-то два года как уже! В школе не интересно даже… Я думал, хоть в Агеле скучать не придется, а тут…
- Вот погоди, когда тебе в субботу двадцать пять розог выдадут или в ворох крапивы голеньким засунут, там уж точно не заскучаешь! — зловеще пообещал Игинкат.
Ивле расширил глаза и принялся расспрашивать, а как это ребят засовывают в крапиву? В красках расписав ему свои прошлогодние впечатления от принятия «крапивной ванны» и улыбнувшись напоследок потрясенному малышу, Игинкат двинулся на выход. Надо же, после таких воспоминаний даже на душе как-то полегчало и пожирание лягушек уже не кажется запредельной мерзостью. Мелкому шкету, правда, сегодня ночью гарантированы дурные сны… Ну, ничего, пусть лучше сейчас помучается, чем потом испытает шок, когда прикажут нырять в крапиву! Заодно осознает хорошенько, как нелегко покоряется вторая ступень!
