у меня, – шёпотом сказал Озеров и, не оборачиваясь, пошёл к конюшням, где народу не было.
Князь насупился, но перечить не стал, пошёл за дьяком. Молод был князь Сицкий, едва три десятка стукнуло, а Озерову уже давно шестой шёл. Понятно он князь, но не успел ещё Юрий Андреевич заматереть и спеси набраться.
– Знаешь ли ты, князь, против кого сотню стрельцов послал? – зарычал на Сицкого Илья Трофимович, едва они остались одни.
Это было нарушением всех устоев, но Озеров сделал это умышленно, нужно было подавить в этом юнце любое возможное сопротивление.
– Против татей, на стрельцов наших напавших, – ни чего не понимая дёрнулся князь, освобождая рукав за который его схватил дьяк.
– Я знаю, кто твой отец. Андрей Васильевич Жекла Сицкий боярин и глава Поместного приказа. Большой человек. Только в этом деле он тебе не поможет. Связался ты, Юрий Андреевич, с тем, кто выше и тебя и отца твоего. Да не с одним связался, а с несколькими сразу и все выше.
– Что ты мелешь, – попытался выдернуть вновь рукав воевода.
– Товарищ твой Тихон Петрович Осташков напал на холопов и отнял у них коров и лошадей, а холопы эти с села Берёзовое принадлежат князю Петру Дмитриевичу Пожарскому меньшому, а до этого были холопами боярина Владимира Тимофеевича Долгорукого, он их в приданное дочери отдал, что за Петра Дмитриевича замуж вышла. Ты думаешь, почему те «тати» малым числом три десятка стрельцов твоих побили. Да, потому, что это вершиловские стрельцы, те самые, что зимою у ляхов шесть городов без единой пушки взяли, те самые, что горы трупов всегда за собою оставляют. А я ещё думал, кто это на московском тракте гору мертвяков седмицу назад уложил. Считай, нету у тебя уже этой сотни, князь. Перестреляют их вершиловцы. Готовь весь полк. Может и справишься. Только ведь через несколько дней гонец от Государя прискачет и спросит, не ты ли тот князь, что побил холопов Петра Дмитриевича, который половину всех податей казне даёт, да погубил героев войны с ляхами, да отобрал животину у людей друга патриарха Филарета. По тебе ли это дерево, Юрий Андреевич? – Озеров отпустил рукав Сицкого и укоризненно покачал головой, – Товарищ ли тебе тать и конокрад Осташков? Не знаю как ты, а я пошлю сейчас людей из Разбойного Приказа в железа его имать.
– Так что же делать? Спустить что ли им, – воевода махнул рукой за ворота, – убийство семи стрельцов и ранение ещё десятерых.
– Нет! Спускать ни как нельзя. Нужно скакать что есть мочи одвуконь в Берёзовое и раненым вершиловским стрельцам подарки дорогие дарить, да холопам тоже, тем что «товарищ» твой избил да обокрал. Управляющий их Силантий Коровин сейчас у меня сидит, с него начинай вину искупать. И гонца-то отправь сотню вернуть. На сто стрельцов и одного князя больше будет у Государя.
Событие девяносто второе
Отец Парамон сошёл на дощатую пристань Белорецка, встал на колени и троекратно перекрестившись, положил земной поклон, стукнувшись лбом.
– Доплыли! Сподобил Господь! – поп ещё раз троекратно перекрестился и пошёл по шатким мосткам назад, за женой и чадами. Чад было у отца Парамона не мало. Трое девок и семь пацанов. Жена его родила двенадцать детишек, но двоих в разное время Господь забрал на небеса, ну, на то его воля.
Ещё три месяца назад настоятель церкви в большом селе Будиново близ Арзамаса и не помышлял о переезде на Урал камень. Он даже не поверил нарочному, который прискакал из Нижнего Новгорода на взмыленном коне, что его требует к себе патриарх Филарет, находящийся сейчас в Вершилово. Откуда это сам патриарх знает о ничтожном рабе божьем Парамоне. Оказалось просто. На Урале на речке Миасс заложили новый город с тем же название и нужен туда грамотный священник, что умеет детей учить. Вот патриарху и рассказали об отце Парамоне, который в Будиново всех крестьянских детей вместе со своими чадами письму, счёту и слову божьему обучает зимою.
В Вершилово отец Парамон как въехал с открытым ртом, не переставая креститься, так и не закрывал его, пока не предстал перед главою русской православной церкви. Ровные чистые улицы, дома из кирпича с черепичными крышами, громадина собора с мозаикой на стенах, чудесные росписи внутри храма, даже дверь сама распахнулась перед священником. Такого даже в сказках не бывает.
– Кто же надоумил тебя отче детей крестьянских грамоте учить? – после того как отец Парамон приложился к перстню с кровавым рубином на деснице патриарха спросил тот находящего почти в полуобморочном состоянии попа.
Собрал мысли в кучку священник, успокоился чуток, и ответил.
– Так, Ваше Святейшество, своих чад учу, ну и остальных детишек, али не можно это?
– Ты, отче, не бойся, всё ты правильно делаешь, побольше бы нам таких-то священников, грамотный человек сможет слово божие прочесть и себе и другим, благое то дело. Наградить тебя хочу, – патриарх подошёл к попу и приколол к рясе домотканой круглую штуковину на ленточке голубой, – Это «медаль» написано на ней что, сам прочти.
Отец Парамон скосил глаза и прочитал:
– «За укрепление православия»!
– Носи. Заслужил. Только есть для тебя и вторая награда. Поплывёшь ты, как реки вскроются, на Урал камень в новый город Миасс и возглавишь там приход православный, будешь язычников тамошних крестить и приводить под длань Господа нашего Иисуса Христа, ну и детишек учить, – патриарх троекратно перекрестился, глядя на чудесную икону с Господом, парящим в небесах с голубками вокруг.
Невиданной красоты икона и большая, без оклада, да и нужен ли оклад даже золотой при такой красоте.
– Всё, отче, ступай, езжай домой за семьёй. Передай приход помощнику своему пока, после я туда нового настоятеля назначу и дело твоё загубить не дам, продолжит он детей грамоте и слову божьему обучать, а ты через седмицу, чтобы здесь был, реки вот-вот вскроются, а раньше успеешь, ещё краше. Дорога дальняя, чем быстрее отправитесь, тем лучше.
Как после выяснилось, не один он плывёт в даль неведомую, на соседнем судёнышке был ещё один священник с семьёй. Звали его отец Гераклион, и был он настоятелем храма в Вязниках, что на Владимирском тракте. Его патриарх Филарет тоже наградил медалью. Из разговоров на вечерних стоянках каравана выяснилось, что отец Гераклион не только детей в своём приходе грамоте обучает, но ещё на субботней и воскресной заутрене читает верующим Ветхий завет, Евангелие и Жития святых разные. Даже обидно стало отцу Парамону, и как он сам до такой простой мысли не дошёл. Ничего, вот приедут
