сладкие посулы о расширении производства и твердое обещание выбить все необходимые лицензии из жадного русского магната Агренева сделали свое дело — эта крепость пала.
«Как же Вениамин Ильич тогда хохотал! Прямо до слез — всего лишь представляя, как будет проходить процесс вымогательства».
С братьями Рено все было гораздо проще — те сами приехали в Северную Пальмиру в поисках солидного инвестора. Вернее, приехал только старший брат, зато сделал это не с пустыми руками: у него уже имелся в наличии хорошо проработанный бизнес-план, пара рекомендательных писем от банкиров Третьей республики и большое желание организовать совместную компанию по производству мотоколясок и автомобилей. Человеку с такой фамилией просто-таки хотелось верить — поэтому Марсель Рено получил все желаемое, и даже сверх того: известный германофил Агренев так проникся речами энергичного француза, что взял на себя обеспечение их совместной фирмы станочным парком, инструментами и даже расходными материалами. Зачем нагружать французскую промышленность лишними заказами, когда агреневские заводы выделают и поставят все необходимое гораздо быстрей и качественней?..
— Господин?
Вновь появившаяся в кабинете доверенная горничная слегка поклонилась и удивила хозяина:
— К вам просится священник.
— В каком смысле?
Заглянув на подносик-«визитницу» в руках кореянки, Александр подхватил картоный прямоугольник, прочитал и вновь удивился.
— Гм?.. Ну, проси!
Пять минут ожидания, и в дверь прошествовала фигура епископа Самарского и Сызранского Гурия — коий вот уже полгода буквально заваливал Александра письмами на одну и ту же тему — о грядущем строительстве в Самарской Луке большой плотины с электрическими агрегатами, что церковный иерарх старался предотвратить. Увы, но «Русско-французская компания взаимных инвестиций» в лице своего генерального директора господина Мавроди была откровенно глуха к его пастырским увещеваниям, в Синоде лишь разводили руками и кивали на священный принцип неприкосновенности частной собственности, и самой последней надеждой владыки Гурия был известный своей благотворительностью архимиллионер. Который, кстати, и продал перекупленные у прежних владельцев земли этим французским безбожникам — так что должен был ощущать определенную моральную ответственность…
— Ваше преосвященство, чем обязан радости вашего визита в этот воскресный день?
Внимательно поглядев на хозяина дома, гость пожевал губами и решил отказаться от привычного «сын мой» в пользу общепринятых в миру обращений:
— Ваше сиятельство, вы сами знаете, зачем я ныне у вас. И в ваших силах помочь моей епархии… Подождите, не отвечайте! Просто представьте, что могилы ваших пращуров заливает вода, что волны захлестнут села простых крестьян и все отстроенное ими, что Волга затопит все прибрежные церкви и погосты…
— Остановитесь, владыко, я все это прекрасно представляю. От меня-то вы что хотите?
— Помощи!
Досадливо потерев лоб, Александр, имевший в планах на это воскресение просто отдохнуть, полениться и быть может немного почитать в свое удовольствие, уточнил — просто ради того, чтобы потянуть время для размышлений:
— Какой именно?
— Разрушить сию богопротивную затею с перегораживанием Волги!..
— М-да.
Моргнув, он медленно погладил висок, обдумывая пришедшую в голову идею.
— Знаете, владыко, даже если я и остановлю эту затею господина Мавроди, то со временем найдутся и другие желающие — и совсем не факт, что моего влияния хватит и на них. С другой стороны… В Москве есть такое местечко Лыткарино, там замечательный песок, очень подходящий для выделки оптического стекла. Одно плохо: часть тамошних земель церковные, и мне никак не удается договориться об их выкупе или долговременной аренде. Почему бы нам не помочь друг другу?
Погладив крест, епископ пронзительно глянул на промышленного магната — но увы, немой укор его очейкакого-либо действия не возымел.
— В свою очередь, я обещаю сделать так, что никому более не придет в голову строить плотину на Самарской Луке.
— То есть… Вообще никогда?
— Именно, владыко. Надеюсь, мое слово чего-то стоит в ваших глазах?
Посидев пару минут в молчании, епископ Самарский и Сызранский с неожиданной резвотью встал, и не обращая внимания на недовольно-предупреждающее ворчание княжеского пса, перекрестил: сначала себя, а затем и хозяина дома.
— Все в руце Его, но я попробую, князь.
Проводив епископа до парадной лестницы, Александр вернулся обратно и проворчал:
— Со школы помню, что там под руслом сплошные известковые карсты… Построишь там плотину, как же!
Потрепав Шарика по моментально подставленной лохматой голове, блондин подтянул к себе «Вестник финансов, промышленности и торговли», начав его неспешно листать, иногда останавливаясь в заинтересовавшем его месте и едва слышно хмыкая.
«Есть время разбрасывать камни, а есть собирать… И уж разбросал я их немало. Международную обстановку укрепил, о спокойствии в Великом княжестве Финляндском позаботился, германским друзьям помог, продав им целый табун породистых троянских коней… И даже технический прогресс изрядно подстегнул. Ах, какой прибор украли и сломали Поляковы, какой прибор! Интересно, найдут где-нибудь тот самый мифрил, из которого состоял его сердечник? Или просто обзовут им какой-нибудь редкозем из таблицы Менделеева?»
Собственно, о состоянии дел в промышленности и экономике промышленный магнат знал гораздо больше, нежели авторы статей в «Вестнике». После длившегося все лето грюндерской лихорадки и надувания пузыря на рынке ценных бумаг, к чему сам же Александр и приложил руку (путем выброса на торги множества акций-«пустышек», и распродажи значительной части поляковского наследства) — дело уверенно шло к биржевому обвалу и закономерному экономическому кризису. Последний был гарантирован: ведь над его организацией усердно трудилось целое министерство Финансов Российской империи, во главе с влиятельнейшим и прозорливейшим Сергеем Юльевичем Витте!.. Именно стараниями хитроумного минфина, упорно готовившего империю к введению золотого рубля, бумажная денежная масса сжималась и выводилась из оборота — а дутых и ничем не обеспеченных акций и облигаций становилось все больше и больше. Зато иностранные инвестиции в Россию хлынули бурной рекой, еще больше разогревая рынок!..
«Закон о банках ожидаемо завяз в нескончаемых обсуждениях и поправках, зато у Сергея Юльевича нашлось время на то, чтобы лично утопить и разорить крупного московского предпринимателя Мамонтова. Едва ли не открытую отжимая акции принадлежащих ему железных дорог и провоцируя биржевую панику. Неужели умница Витте и в самом деле не понимает, к чему все идет?»
—
