- В Кронштадт поедем. К морякам. Мне думается, это единственное тихое место во всем этом балагане...
4 октября 1867 года, 8:06, штабной вагон наступающего Московского корпуса.
- Ваше императорское высочество, - на пороге по струнке вытянулся один из дежурных офицеров, - поступили данные с разъездов. На подступах к столице их обстреляли солдаты противника.
- Где? - офицер склонился над картой и спустя несколько секунд ткнул пальцем в небольшую деревню между Гатчиной и окраиной города. - Потери есть?
- Никак нет. По разъезду открыли огонь с дистанции более пятисот шагов. Он поспешно отступил. Убитых и раненых нет.
- Хм. Гатчинский дворец пуст... Отлично. Занимаем его и разворачиваем штаб корпуса, при нем полевой госпиталь. Распорядитесь поднять в воздух первую воздухоплавательную роту и начать выгружаться частям второго стрелкового и первого артиллерийского полков. Место сосредоточение вот тут, - Александр ткнул пальцем к северо-востоку от Гатчины. - Остальные пусть сидят по эшелонам. Вопросы есть?
- Никак нет.
- Выполняйте.
...
Константин всю дорогу от Гатчины до Санкт-петербургской набережной ехал очень встревоженно. По улицам мелькали редкие взволнованные прохожие. То здесь, то там раздавались крики. Местами шли небольшие драки. Из тех обрывков фраз, которые до него доносились, он совершенно ясно понял, что к городу должен был подойти с минуты на минуту авангард Московского корпуса. В предрассветном полумраке видимость была плохой, поэтому приходилось ехать аккуратно. Затруднения усиливались из-за того, что газовое освещение города в ходе волнений было нарушено и не работало. Недалеко от набережной, откуда Константин Николаевич планировал добраться до крепости, оказался завал напоминающий импровизацию на тему баррикады, которую не успели достроить. И вот, в тот самый момент, как слуги завершили растаскивать наваленный на дорогу хлам, вдали зазвучали довольно частые выстрелы. Он прислушался - ничего не прояснилось. Где-то шла активная перестрелка. Пришлось укрыть семью и женщин в каретах и отвести их в сторону, за ближайший дом, а самому вместе со слугами засесть за остатки баррикад с револьверами наизготовку. Патронов было очень мало - едва ли по десятку на 'ствол'. А потому Константин Николаевич необычайно переживал, опасаясь появления бандитов (что это они, он был убежден) и, порывался убежать. Но куда ему еще было бежать? Попадать в руки Шувалова он не горел желанием. Да и с племянником здороваться не спешил. А уж оказаться в распоряжении перепуганной массы солдат и подавно.
Впрочем, время шло, но никто со стороны набережной не появлялся. Стрельба утихла. И наступила ночная тишина. Необходимость что-то делать вынудила Константина отправить на разведку двух слуг: Агафона с Ефремом. Спустя четверть часа, насмерть перепугав всех, и чуть не попав под обстрел, они вернулись и доложили, что набережная завалена трупами, а вокруг них никого нет.
Выступили. Осмотр места показал, что тут совсем недавно прошел скоротечный бой между русскими солдатами и английскими, судя по форме. Убитых оказалось прилично - около двух сотен. Красных мундиров лежало значительно больше. Трупы валялись не только на набережной, но и рядом, а также плавали в воде и притворялись тюками в трепыхающихся на волнах лодках. Англичане были вооружены капсюльными револьверами, русские - новыми московскими.
Первое желание Константина было простым - сесть на лодку и уплыть. Так как находиться в таком месте казалось ему очень опасным. Однако легкий хрип привлек внимание великого князя. Он подошел поближе к источнику шума. Да. Так и есть. Этот 'труп' еще дышал, но судя по ранениям, которые отчетливо проступали на спине его мундира, подобное не могло длиться долго. Константин присел на корточки и перевернул хрипящее тело на спину, чтобы увидеть его лицо. Взглянул и сразу отпрянул. В свете масляного фонаря, который уже поднесли слуги, на него смотрел оскал сэра Генри. Пуля повредила ему лицо, но он все еще был хорошо узнаваем. Тот, видимо, тоже узнал Константина Николаевича и попробовал поднять на него свой револьвер. Впрочем, безуспешно. Так как рука великого князя надежно зафиксировала оружие, заметив эту шалость умирающего.
- Что тут случилось?
- Шу... Шувалов. - Генри зашелся низким хрипящим кашлем. - Скотина.
- Куда он ушел?
- Идите к черту! - англичанин смотрел на великого князя и медленно, тяжело дышал, по его нижней губе то и дело проскакивали тоненькие ручейки крови. - Вы все сдохнете... варвары... дикари... - Великий князь понимающе кивнул, встал и выстрелил сэру Генри прямо между глаз из револьвера. Повернулся к удивленным родным, развел руками и оправдывающимся тоном произнес:
- Я же варвар! Разве они поступают иначе? - В этот момент где-то вдали, в темноте, клубящейся легким туманом, послышалась новая перестрелка. Но уже на воде. Происходящего не было видно. Однако затихло все очень быстро.
- Ваше императорское высочество, - робко спросил престарелый слуга, - это что же, канцлер Шувалов убегает на корабле?
- А что ему остается? Сюда идет племянник. Я убежден в том, что многие дворяне, из числа наиболее титулованных особ, сейчас думают лишь о бегстве. Впрочем, завершим начатое дело. Агафон, подготовь вон те лодки. И сбрось оттуда в воду трупы. Не думаю, что этот груз будет полезен. А вы, - Константин обратился к четырем испугано озирающимся слугам, - начинайте собирать у убитых оружие и патроны, да складывать вот в эту лодку. Думаю, в Кронштадте револьверы пригодятся. Мало ли что может произойти. Ефрем - подготовь фонари. Оно конечно светает, но в связи со стрельбой, наверняка в крепости насторожены. Поплывем максимально открыто. А то еще картечью приложат. - А сам тем временем нагнулся над телом почившего сэра Генри и прошелся по его карманам, в поисках каких-либо полезных бумаг, которые смогли бы пролить свет на происшедшее.
Примерно в десять утра по позициям финского ополчения ударила русская артиллерия. Били размеренно, не спеша, экономя снаряды, а потому после каждого батарейного залпа по скоплению противника или иной цели ожидали корректировку с аэростата. Орудия Армстронга вновь оказались бессильны перед легкими полковыми пушками, которыми цесаревич вооружил свой корпус, просто за счет того, что имели ощутимо меньшую дальность стрельбы. А оперативная корректировка позволяла уничтожать батареи противника еще на стадии их развертывания, что предотвращало эксцессы вроде выхода на дистанцию огня. Впрочем, финской пехоте тоже досталось. Копать траншеи оказалось весьма затруднительно, так как 'дальновидное' руководство не укомплектовало части лопатами. Точнее, они были выданы, но исходя из английской практики, а не датской или московской. Иными словами - шанцевого инструмента на руках личного состава практически не было. Из-за чего пехота была практически не укрытой, подвергаясь губительному огню артиллерии.
