Ознакомительная версия.
Далее следует объяснение нового материала, затем нам дается домашнее задание. Которое никто, кроме немногих энтузиастов, и не думает делать.
Потому что проверка домашнего задания в начале следующего урока математики будет проводится в следующей форме.
Дмитрий Иванович заходит в класс, мы здороваемся, садимся за парты, и за этим следует первый вопрос,
– Ну, и-кто выполнил и-домашнее задание?
Мы, знакомые с его методами проверки, никогда не поднимаем руки все – перед уроком мы уже договорились, к т о и м е н н о сегодня выполнил домашние уроки.
Поднимается десяток рук. Дмитрий Иванович поверх очков строго осматривает класс.
– И-ты тоже выполнила задание, и-Карасева?
– Да, Дмитрий Иванович!
– И ты тоже, Мивута? И ответ тоже и-сошелся?
Валера Мивута имеет прочную репутацию разгильдяя и матерого троечника. И поэтому на него направлено особое внимание.
– Сошелся, Дмитрий Иванович! Вот!
Миута трясет в воздухе чистой тетрадью и даже порывается, листая ее, найти в ней то, чего нет и никогда не было – аккуратные столбики цифр – выполненное домашнее задание. Чтобы показать Дмитрию Ивановичу.
– Ну, и какой у тебя получился и-ответ (Хм-м)?
– Да вот – 577 целых 37 сотых «Икс», – говорит правильный ответ Миута. Еще бы неправильный – ведь в конце задачника всегда имелись правильные ответы – ну, чтобы ученики, решив задачу или пример, могли свериться и убедиться в том, что они сделали работу правильное.
– И-сядь, Мивута! И у тебя тоже ответ сошелся, и-Монасюк?
– Да, Дмитрий Иванович! – Теперь уже я беру в руки тетрадь и показываю ее.
На этом и заканчивается «проверка облаков» и начинается «раздача слонов».
– Оценки за домашнее задание сегодня получают и-Монасюк – чятыри! Мивута – и-три! Карасева – чятыри! Каминский – и-три!
Таким образом «оцениваются» человек пять-шесть, причем определение количества баллов производится в зависимости от общей репутации ученика (ученицы) – если это «ударник» – четверошник – ставится «чятыри», а если троечник – «и-три» (Хм-м!).
Естественно, выполняя таким образом домашние задания по математике, мы этот предмет не знали. Ну, за исключением, как я говорил, нескольких ребят, которые уже в начале 11-го класса знали, что будут поступать в институты на инженерные специальности, и им предстоит сдавать при поступлении в ВУЗы этот предмет. Это Грабовский Валера, Это Стрелков Коля, наконец, это была Куницына Нелля.
Я выделяю Куницыну потому, что… хотя нет, об этом чуть позже.
Может возникнуть вопрос – а как же мы писали контрольные работы в классе?
Да очень просто! Мы все списывали.
Контрольные работы по математики были в двух частях – первая, теоретическая, часть – какая-нибудь теорема (или алгебраическое правило). Вторая – это практическое решение математической задачи (или примера, уравнения, и пр.).
Таким образом, первую часть можно было списать с учебника. А вот вторую часть не спишешь, тут нужно было решать самому.
Но Дмитрий Иванович ведь был чист, как ребенок. Он искренне и убежденно не верил, что его ученики могут списывать. Не верил – и все! От мамы я знал, что ему в учительской коллеги не раз пытались в сдержанной и необидной форме сказать о том, что его обучаемые, мягко говоря, не совсем порядочны, и без стеснения обманывают его.
Дмитрий Иванович отметал все намеки! Он говорил, что хотел бы увидеть ученика, который спишет на его контрольной работе!
И победно обводил взглядом учителей.
Ну, что ему могли сказать? Разве что – да вы посмотрите на первой же контрольной работе, и увидите, причем ни одного ученика, а множество!
Но учителя ему этого уже не говорили, а он – специально не смотрел, потому что во время контрольной работы по математике в классе царила тишина (еще бы! Мы же не идиоты, шуметь и привлекать внимание, коли каждый вовсю списывал, и делал это осторожно!), слышался только легкий шелест страниц.
Это мы осторожно перелистывали учебник, списывая из него первую теоретическую часть работы. При этом открытый учебник мы клали на сидение парты между собой (за партой сидели по два человека), и время от времени бросая вбок и вниз взгляд, легко списывали то, что нам было нужно…
А вот вторая часть… Тут все обстояло так: пока мы списывали теорию, наши отличники-математики быстро решали на листке и первый, и второй варианты задач. Вслед за тем листки передавались вперед и назад, и, путешествуя из рук в руки, позволяли всем списать правильное решение задачи.
Кто-то подумает – да не может так быть, чтобы на каждом сидении во время контрольной работы лежал открытый учебник, а учитель ходил по классу и не замечал этого!
Представьте себе – может! Во-первых, во время контрольных работ в классе стояла тишина, и ходить по классу учителю, в общем-то, необходимости не было. Все работают, н и к т о н е с п и с ы в а е т… А во-вторых – Дмитрий Иванович мог просто смотреть – и не видеть! Ну, он в это время был как бы не с нами…
И никогда не было потом такого, чтобы все 41 человек в классе выполнили работу на «четыре» – пятерок Дмитрий Иванович не ставил принципиально. Он говорил нам так: «Я сам на пятерку математику и-не знаю (Хм-м)», или: «За пятерку я и с пятого этажа прыгну (Хм-м!)»! Поэтому… проверяя наши работы, он всегда находил какие-то недостатки.
Кто-то, списывая второпях, делал описки и ошибки. Кто-то зачеркивал неправильно написанное, а сверху подписывал правильные цифры и буквы. Так что диапазон оценок за любую контрольную работу был широк – от «чятверок» до «ядяниц» и двоек…
Ну единицы Дмитрий Иванович ставил редко, а двойки случались. Ну, списал с ошибками человек и теорию, и задачку, вот и вполне законная двойка.
А четверки и тройки раздавались в соответствии с общей успеваемостью учеников, я уже об этом упоминал.
И лишь однажды Дмитрий Иванович поймал-таки «списывальщика»! Но как это происходило и в связи с чем – я расскажу чуть позже.
Что касается устных ответов у доски, так это только такие, как Вова Палкин, могли не ухитриться взять с пола брошенный листок с написанным ответом. А все остальные – списывали на доску с листка правильное решение, получали «три-чятыре (Хм-м)» и садились на место с миром.
Невнимательность и рассеянность Дмитрия Ивановича были потрясающими! И частенько вызывали у нас буйный хохот.
Вот два конкретных примера.
Один раз Дмитрий Иванович пришел на урок с полуоторванной пуговицей на пиджаке. Он ходил по классу, а пуговица, словно маятник, раскачивалась их сторону в сторону на уровне ширинки брюк. Все хихикали, а он добродушно говорил нам:
Ознакомительная версия.
