Так что если, вспомнить слухи и попробовать отнестись к ним серьезно.. Что выйдет – в сухом остатке?
– Вы понимаете, Виктор Николаевич, что эти сведения – особой государственной важности? И составляют – строжайшую государственную тайну?
– А вы на что намекаете, товарищ старший майор? Что я с этими сведениями, к немцам побегу?
– Да нет, Виктор Николаевич – но вот скажете вы, какому-нибудь лучшему другу, без всякого умысла, тот еще кому-то, под большим секретом.. И в итоге будет – как у Пушкина, помните – «сказала лишь попадье, потому что корова ее по степи ходила – и назавтра все вокруг говорили о..». Кстати, вы понимаете, что теперь ни в коем случае не должны будете попасть к немцам в плен живым? Так что простите – но подписку я с вас возьму, по всей форме. И не надо мне говорить, как Федор Алексеевич – что нет у подводников плена! Только у меня, аж двое их командиров сидят – этот, Брода, и еще радио с ТЩ-62, сдалась U-251 со всем экипажем, сейчас сюда ее на буксире волокут.
– А вы нас – с фашистами, не равняйте!
– Все мы люди-человеки, Виктор Николаевич. Броде этот вон, уже на десять листов показаний наплел, все что знает и о чем не знает – а ведь к нему, пока еще, никаких мер воздействия не применяли. Вы представить можете – что будет, если про эту тайну узнают? И кстати, неизвестно еще, кто хуже – фрицы, или наши заклятые союзнички. Михаил Петрович – раз уж Виктор Николаевич уже в посвященных, явочным порядком, фильм ему покажите, который мне показывали позавчера. Что за мир ждет нас – после победы.
Несу ноутбук. Нахожу нужную иконку, включаю.
Май сорок пятого. Знамя над Рейхстагом. Наши солдаты, радостные, у Бранденбургских ворот. В эшелоны – домой. Сожженные города и села, поля в запустении, разрушенные заводы, плотины, шахты. Но вся страна – как большая стройка, встает из руин.
И – американская «суперкрепость» над городом. Вспышка, ядерный гриб – оплавленные камни, выжженная земля. На куске стены – тени от испарившихся людей.
– Это что же, с нашими было? – спрашивает Котельников – они сволочи что, сразу нам войну?
– Нет. Это Япония, города Хиросима и Нагасаки, август сорок пятого. Всего три месяца – после нашей победы. В тех городах не было военных объектов – наши «союзники» просто хотели показать любому, и нам, что будет с теми, кто посмеет с ними спорить.
Авианосцы у берегов Кореи – или Вьетнама? Десятки, сотни самолетов – кладут наземь «бомбовый ковер», сплошное море огня и дыма. Стреляют по берегу линкоры, подходят десантные суда – выбрасывают из трюмов танки, тысячи солдат. Корабли в море, очень много кораблей – под звездно-полосатым матрасом.
Всплывает подводная лодка. Открывается люк наверху непропорционально большой рубки, вылетает ракета, с дымом и пламенем. Камера наезжает – и становится виден флаг на лодке – наш флаг. Еще лодки – уже другие, непривычно округлых очертаний – атомные. Пробив рубкой лед, такая лодка всплывает на Северном Полюсе – и поднимает там, опять же наш флаг. Уже наши корабли – на учениях. Скользят по волнам БПК «шестьдесят первые», с «Киева» взлетают Яки-вертикалки. Снова подводные лодки – наши атомарины.
Причалы за кормой – конец сеанса связи.
Уходим в глубину, за Родину свою.
Лишь твой портрет со мной – и долгий курс до базы.
Но знай что под водою – я сильней тебя люблю.
Поиск и патруль – для лодки цель святая.
Задача – в океане, раствориться как мираж.
Боцман – крепче руль! И пусть противник знает –
Что в море вышел наш, гвардейский экипаж!
Турбине – вперед, двести оборотов!
Впереди – неизвестный кильватерный след.
За вражьей лодкой – началась охота.
Она от нашей гвардии – услышит вой торпед!
«Гепард» не подведет – он создан на «Севмаше».
Штурман – выдай пеленг! Боцман – курс держи!
Уходим мы под лед – чтоб спали дети наши.
И знали что гвардейцы – охраняют рубежи.
В отсеках тишина – лишь слышен свист касаток.
Ну что там впереди – лишь чуть слышны винты.
Акустик, на экран – что даст классификатор.
А аппараты все на «товсь» и ждут команды «пли».
Турбине – вперед, двести оборотов!
Впереди – неизвестный кильватерный след.
За вражьей лодкой – началась охота.
Она от нашей гвардии – услышит вой торпед!
Ученья позади – а впереди заданье.
На берегу друзья, на берегу семья.
Надейся или жди – цепь встреч за расставаньем.
Такая жизнь подводника, любимая моя!
Турбине – вперед, двести оборотов!
Впереди – неизвестный кильватерный след.
За вражьей лодкой – началась охота.
Она от нашей гвардии – услышит вой торпед!
– Вот так и будет – говорю – только завершится эта война, как «союзники» наши теперешние будут готовить новую – против нас. И будут устанавливать по всему миру свой порядок – бомбардировками, обстрелами и десантами. Будут вторгаться в страны, дружественные нам – и вести себя так, что эсэсовцы позавидуют. В мире будет – как у вас, в конце тридцатых – Испания, Китай: проба сил перед большой войной. А у нас будет только два настоящих, верных союзника: наша армия и наш флот. Флот даже важнее – наши противники в этот раз, державы морские. Таков будет – тот мир, откуда мы.
– А кто же там были – вы?
– Тем же, кто здесь и сейчас – отвечаю – командир подводного крейсера, истребителя авиаударных эскадр. Очень жаль, что не командир ПЛАРБа – так у нас назывались подводные линкоры. Одним залпом сметало целую страну – эта война бы завершилась в один день, оставив вместо Германии пепел и пустыню. Впрочем, побежденные немцы после были нашими лучшими союзниками в Европе. Но это будет – лишь после того, как мы Берлин возьмем и главарей повесим.
– Так будет – подтвердил Кириллов – теперь понятно, почему не только фрицы, но и союзники знать ничего не должны, вообще никто? Ну и что теперь с вами делать – орлы подводные? Вы понимаете, что волею случая, узнали то, что на флоте, пока даже адмиралам знать не положено? В свое время – узнают.
