– Йонатан, я все слышу, – проворчал доктор Штраубе и вновь уткнулся в конспект. – Ваша неуверенность возмутительна.
– Простите, господин доктор! У меня нет и тени сомнения в успехе эксперимента!
Но доктор его уже не слышал и с головой ушел в чтение.
– Примитивный генератор временных колебаний был создан в Кенигсберге еще в сорок втором году, – продолжил объяснять Ульриху Вортсман. – Но это были неуправляемые всплески времени. Работы велись наобум, методом проб и ошибок. Сейчас, с помощью расчетов доктора, эти процессы могут стать вполне управляемыми.
Ульрих прислонился к переборке и задумался о гениях, их влиянии на жизнь остального человечества. Часто бывает, что один просветленный разум указывает путь миллионам менее просветленных, а то и откровенной серости.
«Будет жаль, если мы не сможем прорваться в Кенигсберг, – подумал он. – Хотя бы потому, что еще один гений не сможет показать свое дарование перед всеобщей посредственностью. Переписать войну – аж мурашки по коже! Жаль, если не прорвемся. Тогда, – решил Ульрих, – я его застрелю. Чтобы избавить от ужаса захлебываться морской водой или, еще хуже, мучительно задыхаться, будучи заживо погребенным на дне, в целой, но безжизненной лодке».
Этот страх преследует каждого подводника, и каждый, перед тем как уснуть, молит Бога, если такому суждено случиться, то пусть гибель будет мгновенной, и лучше – во сне.
Ульрих погладил кобуру с именным «вальтером». Он получил его из рук самого адмирала Деница. Папа Карл тогда пошутил: «Наградные пистолеты не дают осечек, потому что делаются не на конвейере, а в отдельной мастерской».
«Это хорошо. – Ульрих горько усмехнулся. – Не будет проблем, чтобы застрелиться».
Бортовая качка сменилась килевой, от нее не спасала даже двенадцатиметровая глубина. Вортсман забрался на верхнюю койку, пристроился между ящиками с апельсинами, лежал с зеленым лицом и безжизненно болтал рукой над головой у доктора Штраубе.
– Простите, мне так немного легче, – с трудом выдавил он.
– Сейчас кок предложит обед, – отпустил колкость в его адрес Ульрих. – Я так понимаю, до улучшения погоды вас лучше не беспокоить?
Вортсман лишь застонал в ответ и отвернулся, а доктор будто и не видел ничего вокруг. Раскачиваясь в такт лодке, он лишь морщился, когда рука уплывала в сторону, а вместо формул и знаков получались каракули. Штраубе будто и вправду был в другом мире, ничего не чувствовал и не замечал. Когда к ним заглянул командир, Ульриху пришлось тормошить доктора, чтобы уговорить хоть что-то поесть.
«Не очень-то хлопотное досталось мне задание, – усмехнулся Ульрих. – Один поглощен своей работой, другой – собственными страданиями».
Так продолжалось несколько дней. К удивлению, их не заметила авиация, не преследовали и эсминцы. Удача им улыбалась и, бесспорно, была на их стороне.
Даже командир не удержался. Оторвавшись от штурманского стола, он хлопнул по карте ладонью и выкрикнул в проход:
– Доктор, я готов вас зачислить в экипаж! Под вашей счастливой звездой и нам будет спокойней. Если так пойдет и дальше, то сегодня утром мы увидим огни Кенигсберга!
Кенигсберг в марте сорок пятого года уже основательно превратился из красивейшего города Европы в обугленные и мрачные развалины. Королевский замок, построенный в 1260 году и переживший десятки осад и штурмов, дрогнул перед мощью английских авиабомб. По каменным стенам пошли трещины, башни покосились, взрывной волной выбило главные ворота. Англичане знали наперед, кому достанется город, а потому бомб не жалели. В ходе операции «Возмездие», проведенной в августе сорок четвертого года, «Ланкастеры» Королевских ВВС трое суток непрерывно уничтожали историческую жемчужину Европы. Воздушная операция была сродни военному преступлению. Впервые в истории человечества именно здесь был применен напалм. Три дня город горел, объятый пламенем, температура которого превышала все мыслимые пределы. Плавились кирпичи, и вода в пожарных шлангах оказалась бессильной. По ночам было светлее, чем днем. Но даже после пожара раскаленные камни и земля остывали еще очень долго. Гражданскому населению, жившему в узких улочках, ни осталось никаких шансов, кроме как сгореть заживо. Земля была покрыта обугленными телами и блестела от бесчисленных ленточек фольги, с помощью которых англичане сбивали с толку радары. От грохота бомб оглохли все выжившие городские собаки. Несчастные животные стали глухонемыми и жутко разевали пасти, хватая воздух и наводя на жителей ужас.
Итог операции был таков: двести тысяч человек остались без крова, не менее пяти тысяч сгорели. Огонь уничтожил старый город, множество исторических памятников, зато не пострадал ни один военный объект. Запугать население тоже не удалось. Наоборот, эта операция привела к ожесточению и отчаянному сопротивлению, сломить которое пришлось уже Красной армии. И цена тому была – двенадцать тысяч жизней советских солдат и офицеров.
Но пока до штурма Кенигсберга оставалось еще не меньше двух недель. U554 обменялась опознавательными сигналами с эсминцем, стерегущим вход в порт, и вошла в русло реки Прегель. Пришвартовавшись у сколоченного на скорую руку причала взамен разбомбленного, командир Вернер Ремус пригласил доктора Штраубе на мостик.
– Мы у цели, господин доктор. Свое дело мы сделали, теперь слово за вами.
– Да-да. – Доктор рассеянно кивнул, разглядывая сквозь утренний туман городские руины. – Я совсем не узнаю Кенигсберг!
– Вам куда надо? Вас будут встречать?
– Теперь не уверен. Мы с Йонатаном были здесь год назад. Тогда я нашел бы лабораторию из любого района города, а сейчас не знаю, что и сказать.
– Так где ваша лаборатория?
– Не уверен, господин капитан, что имею право вам говорить. Ну да делать нечего. На берегу реки, замаскированный под одно из религиозно-культовых мест, есть засекреченный объект «Рай». В его создании участвовал сам господин Зельцер, отец-основатель «Аненербе». Один из входов в него находится рядом с королевским замком. Сложная система катакомб выведет к объекту, минуя открытое пространство. Но я даже не представляю, как его сейчас найти. Наверное, нужно поискать полицейских и обратиться к ним или попросить горожан вывести к замку.
– Вы их много видите? – вздохнул Ремус. – Ульрих! – позвал он старпома в открытый люк. – Я сейчас разыщу штаб тридцать второй флотилии и доложу корветтен-капитану Ульриху Хайзе о прибытии, а ты помоги доктору найти их лабораторию. Уверен, тебе хватит и пары часов, но, если что, мы будем тебя ждать до вечера.
Порт Кенигсберга представлял из себя куда более унылое зрелище, чем база Вильгельмсхафен. Несмотря на бомбежки, базу постоянно ремонтировали и боролись за ее боеготовность. Здесь же на все давно махнули рукой: зачем что-то делать, если его тут же вновь разрушат? На двоих гражданских и морского офицера, бредущих между горами битого кирпича, никто не обращал внимания. Редкие люди, попадавшиеся навстречу, поглощенные собственным горем, шли будто зомби.
