– Ну, и где вы видите мальчишку? В Древней Руси, в моём возрасте, такие парни, как я, уже в одном строю со своими отцами сражались и считались мужчинами. Это в наши времена хотя паспорт и дают в шестнадцать лет, парня ребёнком считают. Хотя, да, если посмотреть на Витьку, то он ещё недомерок.
Чтобы лишний раз покрасоваться перед понравившейся мне девушкой, я поставил второй стул рядом с первым и, ухватившись за спинки покрепче, сделал на них стойку «крокодил». Сила при этом, конечно, требовалась, но всё же умение контролировать своё тело было намного важнее. Ирочка всплеснула руками и восхищённо воскликнула:
– Толкачёв, спорим, ты так не сможешь!
Капитан улыбнулся, отрицательно помотал головой и сказал насмешливым голосом:
– Ирочка, я ведь не гимнаст, да, и староват для этого. – Как только я снова подсел к столу, он спросил меня – Значит если что, ты от хулиганов отобьёшься, Борис? Кивнув, я спокойным голосом сказал:
– Без проблем, товарищ капитан. И тут капитан задал мне ещё один вопрос:
– Интересно, а зачем ты у перчаток пальцы обрезал? Широко улыбнувшись, я признался:
– Да, всё за тем же, зачем я одел вибрамы, эти штаны и куртку. Чтобы драться. В кожаных перчатках я ведь могу нож и рукой отбить, да, и куртку ножом тоже ещё располосовать нужно. Понимаете, я ещё вчера узнал, что Витька Гурона локтем по голове ударил, а это такой мстительный зверёк. Эта четвёрка всё школу задирала. А Витька у нас заядлый курильщик, он же если не забежит за гараж, чтобы покрутить перед уроками, больной ходить будет. Поэтому я решил заранее подстраховаться.
Ирочка открыла большой железный шкаф и, достав из него четыре папки, положив их на стол, с укоризной сказала:
– Толкачёв, если тебе интересно, можешь почитать. Они уже давно состоят на учёте в детской комнате милиции. Ничего крупного за ними пока что не числится, но не мне тебе объяснять, что это уже сигнал, причём серьёзный. Надеюсь, если ты действительно добьёшься возбуждения уголовного дела против Шахбекова и суд его осудит, то для них это будет хорошим уроком.
Мы допили чай и я с очень большой неохотой вышел из кабинета Ирочки. Всю мою сознательную жизнь меня, словно магнитом, тянуло к таким очаровательным, женственным брюнеточкам. Мы вышли из двухэтажного кирпичного здания, где помимо детской комнаты милиции находился ещё и паспортный стол и сели в машину. Когда мы отъезжали, я обратил внимание на то, что как раз напротив размещалась типография и подумал, чем учиться в девятом классе, а не устроиться ли мне туда на работу линотипистом? В армии мне доводилось работать на матричном принтере такого типа, печатаю я быстро и к тому же без ошибок, работа приучила, так что мне дурака валять? А тут и Ирочка будет рядом, а на неё посмотреть и уже приятно на душе. Н-да, нужно как можно скорее просыпаться и отправляться на работы, рубль падает, нефть дешевеет, цены растут и уже очень скоро начнётся гиперинфляция, от которой мы как-то вроде бы отвыкли, а вот что будет потом, даже подумать страшно.
Капитан Толкачёв довёз меня до школы и действительно сдал с рук на руки директору, а тот отвёл меня на урок истории и я был вынужден сесть за парту рядом с Витькой, на последнем ряду. Он начал было задавать мне вопросы, но я молча показал ему кулак и принялся разглядывать своих одноклассников и одноклассниц, лица которых уже почти стёрлись в моей памяти. Учительница истории, Александра Михайловна, как раз слушал ответ у доски Тони Авдеевой? Да, точно Авдотьи Никитичны, как мы её дразнили. Эта симпатичная, уже начавшая оформляться в девушку, блондиночка, плыла со страшной силой неведомо куда, а я всё никак не мог вспомнить, что же мы проходили по истории в восьмом классе. Кажется девятнадцатый век, Россия. Наша историчка, Александра Михайловна, бросила на меня беглый взгляд и неодобрительно покрутила головой. Наверно потому, что я сидел за партой, а они у нас в школе были старинные, здоровенные дрова времён царя Николашки, развалившись, и я со вздохом принял позу прилежного ученика.
Передо мной тотчас появился включённый компьютер с застывшим в будущем временем и чуть было не выматерился. Когда же это всё закончится? Мужику на пенсию пора, а я, как последний идиот, сижу за партой в семидесятом, в теле сопляка, мечтаю снова встретиться с Ирочкой и ещё вынужден пялиться на этот чёртов компьютер. Ладно, чёрт с ним со всем. Раз так, то я лучше что-нибудь почитаю. Быстро пройдясь по закладкам, я зашел на «Либрусек» и уже стал просматривать новинки, как историчка задала мне вопрос:
– Картузов, так чем ознаменовалось царствование царя Александра Третьего? Не долго думая, я ответил:
– Смертью. Жили-жил и помер, году эдак в одна тысяча восемьсот девяносто четвёртом.
Класс так и грохнул от смеха, а покрасневшая от гнева Александра Михайловна возмущённо воскликнула:
– Картузов, тебе что больше делать нечего, как шутить?
От необходимости отвечать на этот вопрос меня спас звонок и я решил, если немедленно не проснусь, то это был мой последний день в школе. Уж что-что, а какую-нибудь болезнь я себе до конца месяца организую, а там сдам экзамена за восьмой класс и прощай школа. К счастью это был последний урок и я немедленно отправился спать. Отец ещё спал после ночной смены и я не стал его будить, тихо, стараясь не шуметь, зашел в свою комнатушку, разулся и прилёг на кровать. Отец спал недолго и через полчаса заглянул ко мне, чтобы спросить:
– Привет, как дела в школе? Я сел на кровати, подставил ему стул и сказал:
– Садись, расскажу. В общем я сегодня с утра и до самого последнего урока в милиции проторчал.
После этого я подробно, но не так, как Толкачу, рассказал отцу, который был моложе меня почти на двадцать один год, ему ещё не исполнилось тридцати девяти, о драке. В молодости мой отец тоже отличался хулиганистым характерам, но я что-то не слышал, чтобы он устраивал такое. Отец был то ли потрясён услышанным, то ли напуган, раз воскликнул:
– Ты что, Боря, чокнутый? Пожав плечами, я ответил:
– Может быть и чокнутый, зато живой, пап. Или тебе было бы приятнее хоронить не чокнутого сына? Они же точно обкуренные были или что-то в этом роде?
– Какие? – Удивлённо спросил отец. Я покрутил головой и со вздохом ответил:
– Они находились в состоянии наркотического опьянения, как мне кажется. Глаза покрасневшие, зрачки расширенные. В общем или анаши накурились и таблеток наглотались. К тому же они все были вооружены, а я пустой, как шаманский бубен.
От таких моих слов у отца, который после армии почти не пил спиртного, похоже, голова кругом пошла и он спросил:
