— Работа у него такая, за порядком следить. Понял?
— Понял, Александр Яковлевич. Растерялся я малость, чего уж там, вот и получилось невежливо.
— Ну а раз понял, недельки через две навести его с каким-нибудь гостинчиком, прояви толику уважения. Обязательно извинись, да в общих чертах обрисуй, чем следующий год заниматься будешь. Все равно сам спросит, рано или поздно.
Проследив, как муж покосился на бутылку со сливовой наливкой, женщина догадалась, что именно получит в подарок становой.
— Александр Яковлевич, а вот то, что вы про царя-государя говорили, — оно и в самом деле так?
Утвердительный ответ хозяин дома переварил с заметным трудом и даже некоторой оторопью — вид императора Александра Третьего с колуном в руках и разбросанными вокруг поленьями в его голове не укладывался никак. Совсем никак, ибо рушил всю привычную картину мироздания, в которой император правил на благо своих подданных, военные да чиновники верно служили, а крестьяне пахали землю. Марысе же было не до удивления — вначале домой вернулась дочка, и ее тут же погнали мыть руки и испачканную в чем-то мордашку. Затем гость спустил со второго этажа весь свой невеликий багаж, и она вспомнила о необходимости собрать чего-нибудь в путь-дорогу. Так сказать, на недолгую, но очень вкусную память — и кусок свиного окорока в этом плане подошел как нельзя лучше. Увидев все эти сборы, к ним тут же подключилась Ульяна, подарив неродному, но уже вполне любимому дяде Саше свой альбом для рисования. На что он тут же поклялся повесить свой портрет на стене кабинета, в отдельной рамочке. Женщина слегка увлажнившимися глазами проследила, как князь что-то шепнул на ушко ее дочери, отчего та просто расцвела, поцеловал ее в подставленную щечку и разрешающе кивнул мужу, уже примеряющемуся к чемодану командира. Хорошего настроения Ульянке хватило ненадолго — хлюпнула носом, виновато улыбнулась и убежала в свою комнату. Следом за ней подалась и Марыся, успокаивать и отвлекать.
— Ну что, Александр Яковлевич, присядем на дорожку?
Вернувшись, глава семейства мазнул взглядом по столу, не увидел недопитой им наливки (непорядок!) и слегка расстроился. Машинально погладил котейку, выгнувшего спину от ласки, и обратил внимание на задумчивый взгляд командира, которым тот уставился на усатого полосатика.
— Ты знаешь, Савва, а кот-то у вас какой-то странный.
Хозяин моментально согласился, вспомнив, сколько обувки за последнюю неделю перепортила мурлыкающая под рукой мелочь.
— Молодой еще, дурной. Вы уж не серчайте на него, Александр Яковлевич — скотинка бессловесная, что она может понимать?
— Да нет, я не про это. Ты хоть знаешь, что он не любит, когда я при нем крещусь?
— Правда, штоль?
Вместо ответа князь Агренев подошел чуть поближе и размашисто наложил на себя крестное знамение. А его бывший денщик отчетливо почувствовал, как на какое-то мгновение у него под руками дернулся Васька.
— Это как же так, а?
— Ну-ка, определи его на вон ту лавку!
Мужчина в самом расцвете сил и возраста растерялся как маленький ребенок. Но все же без дальнейших вопросов и промедления выполнил все, что было указано, усадив домашнего любимца подальше от себя. А его сиятельство огляделся по сторонам, немного нахмурился и снял со стены отцово наследство. Резко подошел, выставил крест перед собой… Савватей в полном остолбенении смотрел, как, вздыбив шерсть и шипя, словно три гадюки сразу, его кот задним ходом подался на выход из угла, в одно мгновение перемахнул немаленькую горницу и скрылся за печкой.
— По мне, так зря ты его в доме держишь. Ну да ладно, то дело твое. Поехали?
Александр шел по слегка заснеженным улицам Санкт-Петербурга и старался ни о чем не думать, отдыхая после очень сложного двухчасового разговора. Встреча с солнцем русской химии и патриархом мировой науки господином Менделеевым принесла ему не только много радостных эмоций, но и некоторую головную боль, а также определенный сумбур в мыслях. Так как Дмитрий свет Иванович, после всех тех интересных сведений и не менее интересных заказов, что вывалил на него князь Агренев, вполне закономерно записал своего титулованного работодателя в особы, «имеющие некоторое представление о химии». Итогом такого признания стало то, что великий ученый несколько расслабился и стал обильно уснащать свою речь профессиональным сленгом химиков. Соответственно, и понимать его стало в разы и разы сложнее. Так как некоторые сокращения и термины, общепринятые в химической науке девятнадцатого века, звучали для Александра непонятной абракадаброй. Или вообще сущей ересью — с точки зрения правоверного (хоть и сильно недоучившегося) студента-химика, получавшего свои знания на стыке двадцатого и двадцать первого веков.
«А пару раз так и вообще ничего не понял! Зато запомнил. Ладно, зайду в букинистическую лавку и поищу какой-нибудь справочник. Или словарь, русско-химического языка».
Зато теперь он знал, что просить Менделеева рассказать о чем-либо поподробнее очень опасно — тот самый случай, когда надо бояться своих желаний. Иначе вполне возможен кратковременный паралич мозга, пытающегося поддержать беседу на должном уровне, да и общий ступор организма просто-таки гарантирован.
Главным же итогом нынешнего утра стали три события — одно крупное и два сравнительно мелких. Первое: он своими руками потрогал опытную модель ацетиленовой горелки, перед тем как ее стали готовить к отправке в Сестрорецк. И второе: вскоре в Варшавский окружной военный госпиталь повезут на клинические испытания сразу четыре килограммовые банки кислоты. Разумеется, не какой-нибудь там серной или борной (зачем бы она там была нужна), а совсем даже ацетилсалициловой. Но чтобы не мучить знакомого доктора медицины столь зубодробительным названием, Александр подписал банки проще — «Аспирин». Месяца через полтора, кстати, по тому же адресу отправят еще одну кислоту, на сей раз аскорбиновую. Ну и самое главное — великий химик согласился возглавить институт имени себя. Точнее, пока всего лишь скромный исследовательский центр, именуемый еще более скромно — лабораторией Менделеева. Надо сказать, Дмитрий Иванович долго не соглашался, находил веские причины и постоянно ссылался на свою вечную занятость вопросами науки… Первый раз он засомневался, когда узнал, что у него будут сразу два заместителя — по административной части и вопросам снабжения. Второй — когда ему сказали, что учеников-помощников, вернее, их денежное содержание возьмет на себя компания РОК. Третий — когда узнал, что в Кыштыме под производство пироколлодия и удобрений его рецептуры строят целый химический комплекс и конечно же он будет на нем самым желанным гостем. Было еще и четвертое, и пятое, и даже шестое, но окончательно его добил тот факт, что его попросили выбрать место, где будут (ежели он только даст свое согласие, разумеется) ставить-строить саму лабораторию и два дома-коттеджа для его жен.
