- Его Императорское Величество вчера рано ушел с маскарада, - переменила тему теперь уже Тютчева, - а за ужином отказался играть в карты, пояснив, что велел подать счет своего проигрыша за прежнее время и, увидев, что за год проиграл три тысячи рублей, дал себе слово больше в карты не играть. "Этими деньгами я мог бы прийти на помощь бедным семьям или пожертвовать их на ополчение", - сказал Государь.
- Как благородно со стороны Его Императорского Величества! - воскликнула Балашова. - Говорят, он по ночам плохо спит из-за вестей из Крыма.
Подумав, о том, что, как спит император, Нелидовой должно быть известно не с чужих слов, Тютчева после небольшой паузы ответила:
- Государь решительно недоволен Меншиковым, а светлейший князь Варшавский требует, чтобы нарядили генеральную комиссию судить его. В Петербург уже вызван светлейший князь Воронцов.
"Тот самый, который был на маскараде. Вот для чего он в столице", подумала Балашова.
- Её сиятельство графиня Екатерина Фёдоровна Тизенгаузен, - объявила вновь появившаяся Маша.
В комнату вошла пожилая дама с обрюзгшим полным лицом и большими живыми черными глазами в темно-зелёном платье камер-фрейлины. Балашова и Тютчева поклонились: это была их непосредственная начальница.
- Как у вас здоровье голубушка? - спросила дама, обращаясь к Балашовой. - Впрочем, я вижу, что вы в добром здравии. Её императорское Величество просила меня узнать будете ли вы на Высочайшем Выходе и пригласить к ней на сегодняшний ужин.
- Прошу Вас передать Её Императорскому Величеству, что я непременно буду на Высочайшем Выходе и почту за честь присутствовать на Высочайшем Ужине, - поклонившись ещё раз, церемонно ответила Балашова.
Графиня также поклонилась и вышла. Тютчева извинилась и также вышла. Она жила на третьем этаже, и ей ещё нужно было подготовиться к церемонии выхода.
Балашова ещё некоторое время провела за туалетным столиком, подводя брови карандашом, крася губы и накладывая румяна. Затем она надела на голову повязку из красного бархата с прикреплённой длинной вуалью и украсила её ниткой жемчуга. Замужние дамы носили на голове кокошники, украшая их драгоценными камнями, но Нелидовой, в её статусе девицы, кокошник не полагался. Наряд закончил шифр императрицы, прикрепленный на банте из муаровой ленты над левой грудью.
Еще раз посмотревшись в зеркало и не найдя изъянов, Балашова поднялась на второй этаж, предварительно перекинув через левую руку шлейф платья, чтобы было легче идти. Как многозначительно указывалось в повестке, "особам, имеющим вход за кавалергардов, собираться в Концертном зале". Показав повестку церемониймейстеру, она прошла мимо красочного пикета кавалергардов в белых мундирах с красными жилетами, блестящими касками, увенчанными фигурами двуглавых орлов, в зал, где уже блистали нарядами придворные. В покоях императрицы в соседнем Малахитовом зале, собрались члены императорской семьи.
Арапы в расшитых золотом костюмах распахнули высокие двери, и в зал вошли император с императрицей, за ними наследник престола с цесаревной и далее другие представители августейшей фамилии в строгой очерёдности, определявшейся близостью к престолу. Уже за ними к процессии по двое в ряд стали присоединяться статс-дамы, камер-фрейлины, фрейлины, за которыми шли министры и прочие сановники. Наряды блестели золотом и серебром, сверкали драгоценностями; платья дам украшали красные ленты, идущие через правое плечо по диагонали до пояса, а мундиры мужчин - такие же, но более широкие, голубые ленты. Шлейфы августейших дам, достигавшие пяти метров в длину, несли пажи; придворные дамы обходились сами, подхватывая шлейфы на поворотах в левую руку, а затем снова распуская их, когда шли прямо. Процессия прошла через аванзалы, в которых толпились приглашенные военные и гражданские чины, склонявшиеся в поклонах, затем свернула в Фельдмаршальский зал и далее через Гербовый зал и Военную галерею прошла в Предцерковную комнату. Здесь придворные остались, а августейшие особы прошли на молитву в Церковь. Николай Первый был ревностным и искренним верующим, поэтому молитва продолжалась не один час. Придворные разбились на группы и стали обсуждать свои дела; некоторые вышли в другие залы, чтобы встретиться со знакомыми среди приглашённых. У Балашовой появилось время, чтобы поговорить с дядюшкой Алексисом.
Граф Орлов был здесь же, что-то оживлённо обсуждая с военным министром князем Долгоруковым и графом Адлербергом.
- Князь Долгоруков имеет тройное отношение к пороху: он пороху не нюхал, пороху не выдумал и пороху не посылает в Севастополь, - вот что о вас говорит Меншиков, - донеслось до неё.
Вмешиваться в беседу государственных мужей для фрейлины было неприлично, поэтому она подошла к Ольге Александровне, супруге графа, которая в это время разговаривала с графиней Адлерберг, двоюродной сестрой Нелидовой. Обе были в тёмно-зелёных платьях статс-дам с кокошниками, украшенными изумрудами и бриллиантами. Через плечо у обеих шли красные ленты ордена Святой Екатерины.
- И вот этот полковник из остзейских немцев по фамилии Засс, поскольку наследника-сына у него не было, - с улыбкой рассказывала Орлова, - захотел, чтобы дочь после замужества носила двойную фамилию, в которой Засс стояла бы на первом месте. А фамилия её жениха, офицера, была Ранцев.
- То есть получилось...- графиня Адлерберг рассмеялась.
- Нет, не получилось, так как, узнав об этом, Государь вмешался и специальным указом повелел молодоженам носить фамилию Ранцев-Засс.
Дамы увидели подходящую к ним Нелидову, приветливо с ней раскланялись, и, как водится, справились о здоровье.
- У меня есть серьёзное дело до дядюшки, - обратилась Балашова к графине Орловой, после того как был закончен обмен любезностями. Та с некоторым удивлением посмотрела на племянницу. Добродушная, весёлая Нелидова в её представлении как-то не совмещалась с серьёзными делами. Тем не менее, она подошла к мужу и отозвала его, указав на Нелидову. На умном лице графа на мгновение также отразилось удивление, которое он, будучи светским человеком, тут же подавил и, улыбаясь, подошёл к племяннице.
- Я к вашим услугам, Варвара Аркадьевна, - сказал граф, наклонив голову с седыми кудрями.
По-родственному взяв дядюшку под руку, Балашова прошла с ним к сдвоенным белым коринфским колоннам с позолоченными капителями возле стены зала, где рассказала о том, что слышала от заговорщиков. Орлов посматривал на неё с удивлением, дивясь логике и беглости рассказа, чем она раньше не отличалась, затем нахмурился и, положив руку на эфес палаша, стал нервно прохаживаться вдоль колонн.
- То, что Меншиков непригоден к делу - это уже всем ясно, и Государь пригласил сегодня на ужин у императрицы меня и светлейшего князя Воронцова, которого специально вызвал, чтобы найти ему замену. Но злоумышлять против Государя? Предать?
- Нет, тебе я верю, - махнул он рукой, предупреждая готовые сорваться с её уст возражения. - Придумать такое невозможно. Но поверит ли император? Я хорошо помню, что когда расследовали дело 14 декабря, он взял за правило оправдывать всех, кто не был застигнут на месте преступления и против кого было лишь одно свидетельство. Молодого князя Суворова, юнкера лейб-гвардейского Конного полка, отпустили только потому, что Государь посчитал, что Суворов не в состоянии ему изменить, хотя тот сам признал свою вину! А здесь речь идёт о светлейшем князе, генерале, представителе славной фамилии, который не раз выполнял личные поручения императора. У нас нет ни одного прямого доказательства, только косвенные факты, которые можно объяснить нерешительностью и неумением командующего.
- А если как следует допросить лакея Киселёва?
- Да что стоит слово какого-то лакея? Да и не знает он ничего и никого, разве что какого-нибудь другого лакея. Вот если бы признание сделал кто-то из руководителей заговора - но они никогда на это не пойдут, так как это для них - верная смерть.
- А если все-таки кого-то удастся заставить признаться?
- Это каким же образом? - граф в изумлении остановился. - Знаете, племянница, Варвара Аркадьевна, смотрю я на Вас и думаю "Вы это или не вы?"
- Я - это я, Ваше сиятельство! - ответила Балашова фразой из известного фильма. - И уверяю Вас, что за сегодня ужином один из заговорщиков сделает полное признание. Это я Вам обещаю, ваше Высокопревосходительство!
У неё был план. Она приблизилась к двери церкви, незаметно откинула крышку браслета и включила прямую передачу.
6. Всеславянский ЦарьИ своды древние Софии,
В возобновленной Византии,
Вновь осенят Христов алтарь.
Пади пред ним, о царь России, —
И встань как всеславянский царь!
