жизнь, когда люди проявили характер и приспособились.
Возвращаясь к теме о добре и зле, банда убийц оказывается в выигрышном положение: они, как отрицательные герои для Кэстли, становятся спасителями ее цивилизации, то есть, хорошими, хоть они и убийцы, собиравшиеся истребить ее народ. А она — не абсолютное зло, потому что умрут они в конечном счете героями.
— Но все же убью. Все должны знать, что сильное государство — это дисциплина и порядок, а не та анархия, к которой все пришло.
— Ты или сумасшедшая, или очень умная.
— Без разницы.
— Но зачем было доводить все до этого?
— Все за тем же, чтобы знали.
— Ясно и понятно.
— Проблема лишь в одном — захотят ли твои идти навстречу?
Каспер пожал плечами.
— Зная их цели…
— Я тоже знаю их цели, и я знаю, зачем они послали самого умного мальчика играть со мной в шахматы.
— Но откуда?
— Разведка, разумеется. За вами давно следят. Еще я знаю, что ты не знаешь, что тебе делать, — она повернулась к нему и встала против звездной россыпи на небе, — плана у вас нет, это стало заметно еще в толпе, но у меня план готов всегда.
— Потому что он безумен.
— То, что для вас — безумие, для потомков — гениальность. Да и зачем меня обвинять в том, что пороком не является.
— И правда, — подумал Каспер, — и что ты будешь делать?
— Завтра мы обезоруженные придем к убийцам, и ты все им объяснишь.
— А почему я?
— Ну, ты же меня слушал все это время?
— Да.
— Вот и все.
— А если не согласятся?
— Тогда будь что будет.
Утро наступило слишком рано и неожиданно, Каспер со страхом ждал рассвета. Он не знал, как отреагируют ребята: что они скажут? А если окажутся против? Что тогда скажет Кэстли?
— Ну что, — он нашел ее в больном зале, на полу, разглядывающую огромную фреску на потолке, — что ты решил?
Казалось, она лежала там очень давно, чуть ли не с ночи, Каспер поднялся очень рано, прислуга еще только начинала готовить замок к утру.
— Все то же, что и вчера.
— А запасной план? Мне ничего в голову за всю ночь не пришло.
— Не проще взять с собой охрану?
— Это неправильный жест.
— Правильный, неправильный, если нас убьют, империи реально придет конец.
— А их так сложно убедить?
Каспер помолчал.
— Они шли к этому всю жизнь. Твои идеалистические идеи им не близки.
— А что им близко? — Кэстли подняла голову. — Моя смерть?
— Месть.
— То есть, моя смерть.
— Ну… да.
— Ясно, — она встала на ноги, — не предлагаешь ли ты, друг мой, их всех переубивать? Подумай: к тебе после такого предательства будет гораздо больший смотр, чем к кому-либо при дворе, спать ты будешь от силы два часа, да и попытаться стоит хоть немного.
— В то же время, согласившись с тобой, это постановка под угрозу королевской жизни.
— Не стоит так за меня беспокоиться, я всего лишь императрица. Все еще не согласен со мной?
— Согласен.
Она чуть очень мило не довела его до казни, Каспер почувствовал, что она выходит из берегов, и быстро взял ситуацию в свои руки.
— Так бы сразу! — она быстро двинулась к выходу, а уже в дверях встала и сказала, — дневной свет плохо на меня действует, я совершенно теряю рассудок.
Едва выйдя, она отдала приказ собрать двоих коней и дать легкую защиту.
С Кэстли согласились не все, остальным угрожали виселицей. Каспер предложил умнейший исход дела: или они соглашаются с идеей императрицы, и живут на благо государства, или навсегда уходят из империи и никогда больше не вспоминают о ней, по крайней мере, скрыто. Остальные из убийц вовремя поняли, что проиграли, и сопротивляться не стали. В империи много необъяснимых вещей, что двигало ими в тот момент, когда они приклонились перед императрицей, о чем будут жалеть всю оставшуюся жизнь? Слабость? Усталость? А может, то же, что и всегда — дикарская беспечность? Чего бы там ни было, образование, политический и стратегический склад ума преобладал над опытом жизни, по крайней мере, на тот период. Никто не знает, что будет держать мир через года, века, а те, кто об этом узнает, очень скоро пожалеет, потому что чаши весов добра и зла должны находиться наравне друг с другом. А добро и зло равносильно: чье-то зло для кого-то добро и наоборот, в добре есть всегда часть зла и то же самое со злом, плохое — тень, отброшенная от хорошего, но без тени света все равно что нет, а зло порождает добро… Поэтому сколько бы зла, отврати, ужаса не творилось в мире и среди людей — есть всегда обратная сторона, она разбросана по всем уголкам света, заложена в каждую долю человеческой души, и в любом правдивом зле есть добро, без него никак. Поэтому мир периодичен и все еще держит равновесие. Не узнать, какое великое деяние все перевернет, по крайней мере, человек еще не настолько эволюционировал, чтобы рушить баланс между добром и злом.
